Семнадцать мгновений весны. Юлиан Семенов

нему ежедневно обращалось по меньшей мере два или три десятка человек из высшей иерархической группы партийного и военного аппарата.

      «Это было наивно от начала до конца, – решил Штирлиц. – Я играл не только вслепую. Я играл не по его правилам».

      Завыла сирена тревоги. Штирлиц посмотрел на часы: десять часов вечера. Закат был сегодня кроваво-красным, с синевой. Значит, ночью будет мороз. «И побьет мои розы, – подумал Штирлиц, поднимаясь, – верно, я рановато их высадил. Но кто мог подумать, что морозы продержатся так долго».

      Бомбили совсем рядом. Штирлиц вышел из кабинета и пошел по пустому коридору к той лестнице, которая вела в бункер. Возле двери в дублирующий пункт прямой связи – основной теперь был в бункере – он задержался. В двери торчал ключ.

      Штирлиц нахмурился, неторопливо огляделся: коридор был пуст – все ушли в бункер. Он толкнул дверь плечом. Дверь не открылась. Он отпер дверь. Два больших белых телефона выделялись среди всех остальных: это была прямая связь с бункером фюрера и с кабинетами Бормана, Геббельса, Шпеера и Кейтеля.

      Штирлиц выглянул в коридор: там по-прежнему никого не было. Стекла дрожали – бомбили теперь совсем рядом. Мгновение он думал, стоит запереть дверь или нет. Потом подошел к аппаратуре и набрал номер 12-00-54.

      – Борман, – услышал он в трубке низкий, сильный голос.

      – Вы получили мое письмо? – спросил Штирлиц, изменив голос.

      – Кто это?

      – Вы должны были получить письмо – лично для вас. От преданного члена партии.

      – Да. Здравствуйте. Где вы? Ах да: ясно. Номер моей машины…

      – Я знаю, – перебил его Штирлиц. – Кто будет за рулем?

      – Это имеет значение?

      – Да. Один из ваших шоферов…

      – Я знаю, – перебил его Борман.

      Они понимали друг друга: Борман – что Штирлиц знает о том, как прослушиваются его разговоры (это свидетельствовало о том, что человек, говоривший с ним, знал высшие секреты рейха); Штирлиц, в свою очередь, сделал вывод, что Борман понимает то, что он ему недоговаривал (один из его шоферов был секретным сотрудником гестапо), и поэтому он почувствовал удачу.

      – Там, где мы должны были с вами увидеться, вас будут ждать. Во время, указанное вами, – завтра.

      – Сейчас, – сказал Штирлиц. – Через полчаса.

8.3.1945 (22 часа 32 минуты)

      Через полчаса возле музея природоведения Штирлиц увидел бронированный «майбах». Он прошел мимо машины, убедившись, что за ним нет хвоста. На заднем сиденье он увидел Бормана. Штирлиц» вернулся и, открыв дверцу, сказал:

      – Партайгеноссе Борман, я благодарен вам за то доверие, которое вы мне оказали…

      Борман молча пожал ему руку.

      – Поехали, – сказал он шоферу, – к Ванзее.

      Потом он отделил стеклом салон от шофера.

      – Где я вас видел? – спросил он, присматриваясь к Штирлицу. – Ну-ка, снимите ваш камуфляж…

      Штирлиц положил очки на колени и