Генрих IX. Charley Brindley

сторону запястья.

      — «Дейзи», — сказал он.

      — Что?

      — Твои духи. «Дейзи» от Марка Джейкобса.

      — Как ты их узнал?

      — По фруктовой нотке. Ты в них купаешься что-ли?

      — Нет. Может быть, это тебе нужно промыть нос?

      — Сомневаюсь, — он повернул свой золотой «Ролекс». — И тебя не удивляет, почему рядом так много свободных стульев?

      Она посмотрела по сторонам и покраснела.

      — Румянец тебе к лицу, — он улыбнулся, обнажив идеально ровные зубы — результат двух лет мучений с брекетами в подростковом возрасте.

      — Ты морочишь мне голову. — «Красивые голубые глаза. Как правильно называется этот оттенок? Лазурный или, может быть, сапфирный. Его волосы как будто выцвели на солнце. Сёрфер? Усы густоваты, но ничего страшного».

      — Да, немного, — сказал он.

      — А я тогда заявляю, что ты накосячил с формулой.

      — Ничего я не накосячил.

      — Это алгебра или что?

      Он кивнул, уставившись на формулу.

      — Тогда твоя жалкая попытка меня впечатлить с треском провалилась. Двойка тебе — и по математике, и по искусству заводить разговор.

      — И что же с ней не так, госпожа преподаватель античной математики?

      — Под символом квадратного корня у тебя «d» в квадрате, а должно быть «c» в квадрате.

      — Ох, — он исправил ошибку, — я так и знал.

      — Ну да, конечно.

      — Откуда ты знаешь эту формулу?

      — Специальная теория относительности Эйнштейна, школьная программа для средних классов.

      — Надо же, — он сделал глоток. — До маяка так никто и не дошёл.

      Сиана посмотрела на свою книгу.

      Прекрасно! — она захлопнула её. — Спасибо за спойлер. Испортил мне всё чтение.

      — А что такого? Ты, несомненно, в курсе, что маяк — это метафора, а не конкретный пункт назначения.

      — Ты даже не знаешь, что такое метафора.

      Она подняла свой пустой стакан и показала его Альфреду.

      Альфред подмигнул ей, показал семь пальцев, а потом указал вверх.

      Сиана закатила глаза.

      — Я знаю, что такое аллегория, а что — нет, — он толкнул свой пустой стакан в сторону Альфреда.

      — Итак, — сказала она, — чем ещё ты занимаешься кроме бездарного плагиата чужих вычислений, употребления безалкогольных напитков и умных слов, в которых сам не разбираешься?

      — Я много читаю.

      — Оно и видно.

      — «В тот день, когда человек допустит появление истинной любви, всё хорошо продуманное обратится в хаос».

      — Данте не одобряет такие неточные цитаты из своей «Божественной комедии».

      — А ты, значит, можешь лучше?

      — «И вновь, подобно пустотелому коню, твой лик уносится в неведомую даль. Не быть мне на твоём орудии сегодня».

      — Гомер?

      — Нет. Леди Пуансиана Виктория Ланкастер, — она чокнулась с ним своим фужером.

      Это имя поразило его, как удар молнии.

      — Номер 37, — прошептал он.

      — Что?

      — Кхм.

      Она