Огнем и мечом. Генрик Сенкевич

жалоб и недоумения, то к пану Краковскому, то к казацкому комиссару, то к коронному хорунжему и вместе с тем клялся в верности Владиславу IV и Речи Посполитой. Хотел ли он выиграть время или думал, что еще можно предотвратить междоусобицу, об этом говорили разно; только два человека не ошибались ни на одну минуту.

      Это были Зацвилиховский и старый Барабаш.

      Старый полковник тоже получил письмо от Хмельницкого, письмо грозное, насмешливое и вызывающее. «Мы со всем запорожским войском, – писал Хмельницкий, – употребим все наши усилия, чтобы добиться исполнения тех привилегий, которые ваша милость припрятывали у себя на дому. А так как вы таили их ради собственных выгод, то все запорожское войско считает вас полковником над овцами или над свиньями, но не над людьми. Что до меня, то я, с своей стороны, прошу вашу милость простить мне, если не угодил вам чем-либо в своей убогой хате в день святого Николая и что уехал я в Запорожье без вашего разрешения».

      – Видите, как он насмехается надо мной? – жаловался Барабаш Скшетускому и Зацвилиховскому. – А я его когда-то учил военному делу, был родным отцом для него.

      – Он пишет, что будет со всем запорожским войском добиваться осуществления привилегий, – заметил Заивилиховский. – Значит, попросту говоря, это – домашняя война, самая страшная война из всех.

      – Я вижу, что надо мне спешить, – согласился с ним Скшетуский. – Дайте мне скорее письма к людям, с которыми мне придется иметь дело.

      – К кошевому атаману у вас есть?

      – Есть от самого князя.

      – Я вам дам еще к одному куренному атаману, а у пана Барабаша там есть родственник, тоже Барабаш; от них вы все узнаете. Но, в сущности, кто знает, не опоздало ли ваше посольство? Князь хочет знать, что там творится; ответ один: творится плохое; а если он хочет знать, чего держаться, – ответ тоже один: стянуть как можно больше войск и соединиться с гетманами.

      – А вот вы и пошлите кого-нибудь к князю с этим ответом, а я должен ехать, раз меня послали, – ответил Скшетуский.

      – Но знаете ли вы, ваша милость, что вам предстоят опасности? – воскликнул Заивилиховский. – И здесь народ возбужден до крайности, усидеть трудно. Если бы не близость коронного войска, чернь сейчас же бросилась бы на вас. А вы подумайте, что делается теперь там! Вы просто лезете змею прямо в пасть.

      – Пане хорунжий, Иона был не только в пасти, а и во чреве китовом, но и то, с Господней помощью, вышел оттуда невредимым.

      – Если так, то поезжайте. Я хвалю ваше мужество. До Кудака вы доедете спокойно, а там увидите, что вам делать. Гродзицкий – старый солдат; он вам вернее скажет. А к князю поеду я сам; уж если мне на старости лет суждено еще раз сражаться, то я предпочитаю биться под его знаменами. А пока что я приготовлю для вас лодку и гребцов.

      Скшетуский вышел и отправился прямо на свою старую квартиру в княжеском доме, чтобы окончательно снарядиться в путешествие. Он не без некоторого удовольствия думал о нем, несмотря на слова Зацвилиховского. Он увидит Днепр на всем