Работа горя. Вера Полозкова

битый мрамор, труху и мел,

      наблюдать, как вода отнимает ласково, что имел:

      изумрудная, слабая, небольшая.

14 апреля 2013

      «нет, мой сын, надо мной не всегда шёл снег…»

      нет, мой сын, надо мной не всегда шёл снег,

                                               он не так и давно возник.

      я был распорядитель нег, толкователь великих книг,

      заклинатель вахтёрш и магистр ордена тунеядцев,

      «кудри курса» единогласно и без интриг.

      да, мой сын: когда я всё мог, я был добрый маг.

      я смешил востроглазых дев, не берёг бумаг,

      арию о том, как недуги лечит портвейн «массандра»

      петь умел на целый универмаг.

      мир как цирковая арена не исчезал, но меня исторг.

      я узнал, что правят лишь торг и мена,

                                             что правят мена, вина и торг.

      я старательно покупаю всё, о чём даже боялся грезить,

      ощущая злорадство, но не восторг.

      да, мой сын, теперь вы юны и, вам кажется, короли:

      всё, от остроумия до весны, вы на свете изобрели, —

      ну а мы унылые сгустки скорби и беспокойства,

      старые неудачники и врали.

      и ты прав, и я буду глуп, если это значит, что мы враги,

      только не суди никого, не лги и всегда отдавай долги,

      только когда приведут в кабинет с портретом, предложат

      кресло,

      разворачивайся,

      беги.

1 мая 2013

      «а на третий год меня выпустят…»

      а на третий год меня выпустят,

                              я приду приникнуть к твоим воротам.

      тебя кликнет охранник,

                                 ты выйдешь и спросишь – кто там?

      мы рискнём говорить, если б говорили ожог и лёд,

                                           не молчали бы чёрт и ладан:

      «есть порядок вещей, увы, он не нами задан;

      я боюсь тебя, я мертвею внутри, как от ужаса или чуда,

      столько людей, почему все смотрят, уйдём отсюда.

      кончилась моя юность, принц дикий лебедь,

                                                моя всесильная, огневая,

      я гляжу на тебя, по контуру выгнивая;

      здорово, что тебя, не задев и пальцем, обходят годы,

      здорово, что у тебя, как прежде,

                                      нет мне ни милости, ни свободы

      я не знаю, что вообще любовь, кроме вечной жажды

      пламенем объятым лицом лечь в снег этих рук однажды,

      есть ли у меня ещё смысл, кроме гибельного блаженства

      запоминать тебя, чтоб узнать потом

                                           по случайной десятой жеста;

      дай мне напиться воздуха у волос,

                                              и я двинусь своей дорогой,

      чтобы сердце не взорвалось, не касайся меня, не трогай,

      сделаем вид, как принято у земных, что мы рады встрече,

      как-то простимся, пожмём плечами, уроним плечи»

      если тебя спросят,