Иосиф Бродский. Вечный скиталец. Александр Бобров

повеяла чем-то знакомым – из поэзии Бродского: «очнуться от России», «все, что было не с нами», «холод вечной шинели». Дальше пошло хорошо знакомое, то, что Синявский (Абрам Терц) называл «стилистическим расхождением с советской властью». Правда, времена были как-то перепутаны: о какой России пойдет речь?

      Почему нас с тобой тогда не убили

      Где-нибудь у стены, заросшей бурьяном,

      Почему в лучах полуденной пыли

      В зеркалах наши лица, как в древних рамах?

      Я хочу проснуться от этой России,

      От дождливых лиц, от просторов душных,

      Я хочу лежать в незабудках синих,

      Угасая с той, великой, минувшей.

      Опустеют поля, пересохнут реки,

      И последний воин ее покинет,

      А я с ней и в ней на вечные веки

      В этом сне. А спящие сраму не имут…

      Да нет, Наталья, подумалось мне: спокойно спящие, зная, что творится в нынешней России – срама имут! Но знакомый отзвук поэтики Мандельштама и особенно Бродского чудился в «дождливых лицах», в «лучах полуденной пыли», в других строчках. Наконец, Рузанкина сама открыла карты.

* * *

      Все крепко спят в объятьях крепкой тьмы,

      А гончие уж мчат с небес толпою,

      Не ты ли, Гавриил, среди зимы

      Рыдаешь здесь один, впотьмах, с трубою?

Иосиф Бродский. «Большая элегия Джону Донну»

      Когда подул сквозняк виолончели,

      Выстуживая своды добела,

      Как высоко, как празднично горели

      Два ангельских заточенных крыла!

      Был воздух церкви пряничен и мягок,

      И медом в сотах плавилась звезда,

      А мы вошли, и, не снимая шапок,

      Приблизились к предвестнику Суда…

      Тут не в эпиграфе даже дело. Кстати, содержательной и лексической переклички особой в стихотворении и нет, кроме строфы:

      Лишь два крыла заточенные возле

      (чего и кем заточенные? – А.Б.)

      Напоминали о Верховном дне,

      Но спали: меч, труба и свора песья

      Тех гончих, что пойдут с небес во мгле…

      Суть – в самом неуловимом подходе и следовании кумиру при выстраивании стиха, при отборе образных средств и поиске интонаций. А ведь Рузанкина из глубинной Мордовии – одаренный поэт, и в цитируемом стихотворении есть замечательная, образная строфа:

      Архангел спал. И, как фарфор, был тонок

      Весь этот мир, стоящий на китах,

      Спал, розовея, плача, как ребенок,

      Запутавшийся в луговых цветах…

      Сидел и думал над ее стихами: как бы она сама не запуталась в дебрях стилистики Бродского и еще: как не присуждать ей вопреки решению остальных членов жюри «Гран-при»?

      Моя дипломатическая задача упростилась: оказалось, что она не почтила фестиваль своим присутствием, даже несмотря на намеки организаторов, что ей светит награда в виде сертификата на бесплатное издание книги.

      Я сказал коллегам: «Давайте заочно никому наград не присуждать. Это же фестиваль: