Две недели в другом городе. Ирвин Шоу

Я позвоню тебе через час. Ты успеешь принять душ, смыть с лица дорожную пыль. Тебя ждет сюрприз.

      – Какой? – спросил Джек, когда швейцар открыл дверь автомобиля, остановившегося возле отеля.

      – Увидишь, – загадочно ответил Делани вылезающему из машины Джеку. – Приготовься к увлекательному вечеру. Встретимся в баре через час.

      Водитель уже извлек из багажника вещи Джека, швейцар понес их к гостиничному подъезду. Машина отъехала. Джек помахал рукой Делани, повернулся и зашагал вверх по ступеням. Из вращающейся двери вышли две женщины и мужчина. Они преградили путь Джеку, и он остановился. Женщины держали своего спутника под руки словно больного; более рослая из них обхватила рукой его талию. Поравнявшись с Джеком, мужчина внезапно вырвался и, покачиваясь из стороны в сторону, шагнул к нему. На лице незнакомца блуждала улыбка, волосы его были растрепаны, глаза, смотревшие на Джека, налились кровью. Замахнувшись, он ударил Джека.

      – Сэнфорд! – закричала одна из женщин.

      – О Боже! – вырвалось у второй.

      Джек отлетел назад. Колонна, оказавшаяся за его спиной, не дала ему упасть. Он тряхнул головой, пытаясь вернуть четкость окружающим предметам, собрался, стиснул кулаки и шагнул к ударившему его нахалу. Но было уже поздно. Сэнфорд опустился на колени; вяло взмахивая руками, точно дирижер перед оркестром, исполняющим медленный вальс, он глупо улыбался Джеку.

      – Вы что, с ума сошли?

      Джек застыл над обидчиком, касаясь его носком ботинка и ожидая, когда хулиган встанет и его можно будет ударить.

      – Arrivederci, Roma[4], – сказал Сэнфорд.

      Женщины засуетились вокруг своего спутника; просунув руки ему под мышки, они безуспешно пытались поставить его на ноги. Все трое были явно американцами, женщины, похоже, уже разменяли пятый десяток; коренастому мужчине в измятом костюме было лет тридцать пять.

      – О, Сэнфорд, – проговорила более высокая женщина чуть не плача, – что ты творишь?

      Ее шляпу украшали две искусственные гардении.

      – Позвать полицейского, сэр? – Швейцар, сделав скорбное лицо, застыл возле Джека. – Он тут, на углу.

      – Ради Бога, не надо… – запричитала женщина с гардениями.

      – Пусть этот негодяй поднимется, – произнес Джек.

      Потрогав свой нос рукой, он запачкал ее кровью.

      Мужчина, устроившийся на ступенях, посмотрел на Джека; голова его покачивалась, на губах играла хитрая самодовольная улыбка.

      – Arrivederci, Roma, – запел он.

      – Он пьян, – сказала вторая женщина. – Пожалуйста, не бейте его.

      Женщинам удалось поставить Сэнфорда на ноги, они принялись поправлять его костюм, что-то нашептывать ему, успокаивать Джека и швейцара; затем заслонили собой пьяного, не подпуская к нему Джека.

      – Стоило нам оказаться в Европе, как он запил. Сэнфорд, неужели тебе не стыдно?

      Женщина в шляпе не умолкала ни на мгновение, обращаясь то к Сэнфорду, то к Джеку.

      – Боже, вы весь в крови. У вас есть платок? Вы погубите свой прекрасный серый костюм.

      Она

4

Прощай, Рим (ит.).