Двадцать тысяч лье под водой. Жюль Верн

то надо хорошенько в ней устроиться по-своему!

      – Как начнем устраиваться по-своему, – заметил Консейль, – так, пожалуй…

      – Что тут пожалуй? Вышвырнуть всех тюремщиков и сторожей, да и все! – перебил Нед Ленд.

      – Как, Нед? – сказал я. – Вы в самом деле хотите овладеть этим подводным судном? Вы серьезно?..

      – Очень серьезно, господин профессор, – отвечал канадец.

      – Да ведь это невозможно! Немыслимо!

      – Почему же? Очень возможно, что нам представится удобный случай. Так почему бы им не воспользоваться? Ведь на этом поплавке, надо полагать, человек двадцать – что ж, по-вашему, два француза и канадец не управятся с двумя десятками каких-то проходимцев?

      Я решил, что будет лучше замять этот спор, и сказал ему:

      – Разумеется… если такой случай представится… Мы тогда посмотрим. Но пока еще никакого случая не представилось, и вы, Нед, пожалуйста, будьте терпеливы. Если вы хотите действовать, так действуйте хитростью, только хитростью и можно что-нибудь сделать, а начнете выходить из себя, кричать, так вы все дело испортите. Обещайте мне, Нед, что вы не будете выходить из себя!

      – Обещаю, господин профессор, – отвечал Нед, но таким голосом, который не внушал мне большого доверия. – Обещаю. Ни единого грубого слова не скажу, не выдам себя ни единым движением, ни взглядом. Что бы там ни было – пусть хоть есть не дают, – я словно воды в рот наберу.

      – Ну, хорошо, Нед, я верю вашему слову, – сказал я канадцу.

      Разговор прекратился, и каждый из нас углубился в свои мысли. У меня не было никаких иллюзий, несмотря на уверенность Неда Ленда. Я не верил, что при «удобном случае» мы сможем овладеть нашей тюрьмой. Судя по тому, как искусно управляли этой подводной машиной, до́лжно было заключить, что на ней находится очень многочисленный экипаж, значит, в случае борьбы мы бы пропали. К тому же, чтобы вступить в борьбу, надо было быть свободными, а мы сидели взаперти. Как вырваться из этой стальной камеры с герметической дверью?

      Нет, если у капитана есть какая-то важная тайна – что казалось мне очень вероятным, – он никогда не позволит нам свободно расхаживать по своему судну! Что он с нами будет делать – швырнет ли он нас в воду или со временем высадит на каком-нибудь необитаемом клочке суши? Ничего нельзя было сказать наверно, и положение наше было незавидным.

      Я думал: «Плохо! Благоразумный человек сразу поймет, что это несбыточное дело, только Нед Ленд может еще строить воздушные замки!»

      А чем больше раздумывал Нед Ленд, тем больше он свирепел. В горле у него началось какое-то клокотание, словно там застревали проклятия, движения стали порывистыми и конвульсивными. Он вскакивал, метался, как дикий зверь в клетке, яростно топал ногами, колотил в стену кулаками и пятками.

      В самом деле, время шло, мы проголодались, а на этот раз никто к нам не приходил.

      Если у нашего хозяина нет худого умысла, так ему следовало бы обращать больше внимания на нужды потерпевших бедствие!

      А Нед Ленд свирепел все больше и больше. Хотя он дал мне честное слово сдерживаться,