Дубровский: по мотивам фильма «Дубровский». Александр Пушкин

плеера. Вася подхватил брошенный Кириллом Петровичем стеклянный «калаш» и, издавая вопли, отдаленно напоминающие пулеметную очередь, побежал за машиной. Собравшиеся у ворот люди молча наблюдали, как Вася, растолкав кистеневцев и оглашая окрестность своими радостными воплями, выскочил на дорогу. Одна из женщин, стоящих в первом ряду, вцепилась в руку своей соседки и вдруг протяжно, по-животному, завыла.

      Похороны прошли тихо.

      Отпевали Дубровского-старшего в местной часовне. Покойного тут знала каждая собака, так что в помещении было душно, а многим, из тех, кто пришел проститься с Андреем Гавриловичем, пришлось всю службу простоять во дворе. Сначала все шло тихо и гладко, но в какой-то момент священник с покрасневшим от пьянства кончиком носа вдруг забыл слова – то ли потому, что хорошо выпил накануне, то ли от горя. С минуту все молчали, даже хор, и именно в этот момент Владимир вдруг в полной мере осознал, что произошло. Тоска напополам с яростью комком встала у него в горле, а Кузнецов, заметив выражение лица Владимира, горько оскалился.

      Андрей Гаврилович лежал в гробу, заваленный еловым лапником. И цветами – преимущественно комнатными, потому что иных в деревне достать было невозможно. Его восковое лицо было острым, а между бровей проходила глубокая морщина. Глядя на нее, Владимир тут же вспоминал о Троекурове, о его толстом лице, лучащемся сытостью, и Дубровского-младшего буквально передергивало от злости.

      Процессия медленно прошла через все деревню. Владимир шел за гробом, а впереди бежали деревенские мальчишки. Замыкало шествие подобие почетного караула из пятерых солдат с ружьями и офицера, спешно откомандированных местным военкоматом.

      В толпе то и дело кто-то всхлипывал, люди шептались, мужчины сочувственно хлопали друг друга по плечам. Всем было понятно, что что-то закончилось навсегда, осталось только понять, что именно.

      Кузнецов, который предыдущим вечером, бродя по комнате из угла в угол точно волк, пересказывал Владимиру события последних дней, нес гроб. В отличие от большинства, он прекрасно знал, что смерть Андрея – лишь первое событие в цепочке, и не пройдет и дня, как подосланные Троекуровым люди вернутся. А что делать тогда – неизвестно.

      …Земля на кистеневском кладбище промерзла – раскапывание могилы, казалось, длилось бесконечно, но домой никто не ушел. Люди терпеливо смотрели, как деревенские мужики спешно докапывают яму.

      Владимир хотел сказать хоть что-нибудь, но слов не было. Он только разжал пальцы, и первый ком мерзлой земли ударился о крышку гроба.

      Привалившаяся к плечу Владимира Егоровна дала волю слезам и вся забилась от рыданий.

      – Прощай, Андрей Гаврилович. Пусть земля тебе будет пухом, – сказал Кузнецов, сминая в руках свою шляпу. Ветер ворошил редкие волосы на его голове.

      Солдаты дали залп. Все было кончено.

      После народ стал стекаться в деревенский клуб, где еще две недели назад Андрей Гаврилович вел очередное собрание. Длинный стол был уже накрыт – каждый кистеневец принес что-нибудь