Живу. Зову. Помню. Виталий Васильевич Бушуев

ресницах звезд дрожали.

      Сомлев, сторожевые петухи

      гортанным криком даль не раздражали.

      Но не проникшись благостью ночной

      я канул в сон усталый и тревожный:

      а ну как небо взъярится войной

      движением руки неосторожной.

      И звездный лазер мне вопьется в плоть

      своим мильоноградусным кинжалом,

      и вздумает нейтроном прополоть

      живое, чтоб земля как труп лежала.

      Нет, мы не петухи.

      Нам не до сна.

      Чтоб мир не уподобился калеке,

      чтоб никогда не прервалась весна,

      я стану утром кукарекать.

      ***

      Господи!

      Ты мне снишься ночами,

      я тебя не прошу ни о чем,

      упиваюсь твоими речами,

      днем насытившись кумачом.

      Говори, говори, говори же,

      проникай в меня словом-лучом,

      но не лозунговым мудрокнижием,

      от которого не горячо.

      Проникай в меня жгучей молитвой,

      чтоб в расплаве слились я и ты

      дай мне новые силы для битвы

      с серым змием пустой маяты.

      ***

      Белая коралловая прихоть

      по ветвям деревьев расползлась.

      Медленно, таинственно и тихо

      надо всем приобретая власть.

      Старый месяц смотрит сиротливо,

      как на беломраморном снегу

      нежным перламутровым отливом

      вспыхивают звезды на бегу.

      Я бреду по звездам и кораллам,

      с красотою душу породня.

      Не хочу, чтоб сказка отгорала

      с наступленьем трудового дня.

      ***

      Как другому – не знаю,

      а себе не прощу пораженья,

      выпив горькую чашу до дна, я

      возьму этот камень,

      что значится воздухом,

      и брошу его в свое отражение.

      Пусть осколки звенят

      колокольными звонами,

      их малиновый пламень

      не ведает отдыха. Про мое «возвращение»

      не-друзья прозвонят

      меж собой телефонами,

      отпоют, отхихикают:

      был, мол, смел,

      да не смог.

      Смог московских мокрот

      в рот набился -

      не сумел

      вынести,

      не сумел выгрести -

      о воздух разбился.

      А ходики тикают,

      о себе мня

      и других маня -

      без меня.

      ***

      Что-то хищное в нас – человеках,

      не траву мы, а мясо едим.

      И в бинокли двадцатого века

      мы себя в себе не разглядим.

      В нас кипучая жажда – стремиться …,

      а куда – разгадать я не смог.

      Наша жизнь талой струйкой дымится,

      уплотняя над будущим смог.

      ***

      На белый снег ложатся памяти штрихи,

      на белый лист

      ложатся белые стихи.

      ***

      Из земли растет

      белый хлеб,

      из земли вырастает

      черная мысль.

      Мое тело

      словно янтарный склеп

      на одной из половин

      коромысл.

      На другой -

      пролетевшее