Гобелен с пастушкой Катей. Книга 7. Катя & 2/3. Наталия Новохатская

помощью Гали, из той получился дивный менеджер фирмы. Теперь они оба удалилась от дел, выстроили натуральный дворец на подъезде к Москве и живут припеваючи, занимаясь улучшениями условий без того недурной жизни и выращивая розы в зимнем саду и на грунте.

      Кстати, не забыть бы о розах, чёрт их побери! Галя просила зимой, когда я привезла ей сувенир в виде семечка тюльпанового дерева, посмотреть в тех же закромах экзотическую розу: не красную, не белую, не чайную и даже не розовую. Любую другую но краше которой на свете нету, наподобие аленького цветочка из одноимённого мультфильма. Только моя задача оказалась сложнее, там девица имела совесть и обозначила цвет. Однако для Гали не жаль усилий, будет даже приятно. Тем более, что предмет роз… Но это я забежала вперёд в ненужные области, потому разом тормознула мысленный поток и махом перешла к финальной кандидатуре из бывшей четвёрки, точнее, тройки – не считая меня Виталик Акимов, самый умный, самый талантливый, самый заметный даже в окружении Андрея в шляпе, блестящей «черносливной» Галочки и юной, заносчивой, тоже недурной с виду Кати Малышевой. В то утро на продуваемом крыльце Виталик предстал в формальном костюме, правда, плохо глаженом и без галстука, вместо того он обмотал шею шарфом в шашечку и хвастался, что умыкнул реликвию у деда-ветерана по случаю морозных условий. Виталик был старше остальных на несколько лет, отслужил армейскую повинность, работал лаборантом с крысами, обожал Пруста, был уверен, что мир театр и люди актёры, потому решил учиться на театрального критика. Временами (довольно частыми) Виталик неумеренно пил дешевоё пойло в любой компании. Именно он свёл меня со своим случайным знакомцем, неким Валентином Оболенским, объясняя, что этот корнет ещё покажет себя. «Покамест с парнишкой занятно пообщаться, у него троюродная тётушка писала, знаешь какие стишки?» – далее следовала цитата, известная наизусть всем.

      О бедном корнете речь пойдёт заведомым путём сразу после и в другой компании, а Виталика Акимова с нами давно нет. Сердце не выдержало обильных возлияний, он не дожил до перестройки, не написал книгу о Прусте на сценах мира и оставил безутешной вдовой невенчанную жену Аду Ярцеву, очень славную девушку, чрезмерно его обожавшую. Если бы она обожала меньше и запретила Витальке пить… Теперь я просто воочию увидела почти невесомую фигуру в дурацком мятом костюме, с шарфом на шее и глумливой улыбкой на тонких губах.

      «Книжечки почитываем, деточка?» – спросил он первым делом, увидев у меня на руках том сочинений Станиславского, взятый для форсу и для храбрости. Помню, что я ответила заведомой дерзостью, шутовской конкурент не остался в долгу, через пять минут мы нервно смеялись, и остальная часть будущей четвёрки приблизилась, привлечённая неуместным весельем. Далее с течением экзаменов Виталик взял «шефство над детским садом», наскоро познакомил «племя младое» с азами взрослого взгляда на искусство, помог Гале на письменной рецензии и организовал ей экспресс-уроки