Остромов, или Ученик чародея. Дмитрий Быков

торжественно произнес Остромов важным медным голосом, словно часы на башне пробили час – только башни поблизости не было.

      – Второе… – Она опять задумалась. – Второе – пусть взлетит бескрылый и утешится одинокий.

      Это было пророчество колдуньи из сказки о мореходе – его, как Синдбада, похитила хищная птица, у нее в гнезде он повстречал другого странника, спас бедолагу, и проклятие было снято.

      – Это два условия, – покачал головой Остромов.

      – Но они связаны! – горячо возразила Надя.

      – Будь по-вашему, – кивнул он.

      – А третье… третье… Что же. Если я в самом деле стану вашей – пусть мой любимый брат не узнает меня.

      Это было из Мастертона, из шотландской баллады – «Let me forget my home, my friends and bride, lo! let my brother turn his face aside»; там юноша клялся, что никогда не покинет матери, а если покинет, пусть его забудут все, и пусть отвернутся друзья и не узнает невеста; разумеется, убежал с моряками, забыл, отвернулись, раскаялся, поздно, – только обнищавшая старуха в трактире поплакала над его судьбой; это мать и была, конечно. Мастертоновского, надрывно-печального здесь было то, что он-то ее не узнал, так и ушел, счастливый и всеми прощенный, бросив ей горсть монет на прощанье. Надя в детстве ужасно плакала над этой балладой со всеми ее несообразностями. Это условие казалось не вполне честным, зато уж непрошибаемым: у нее не было никакого брата.

      – Брат! – серьезно повторил Остромов. – Родной или двоюродный?

      – Не скажу, – она с трудом поборола искушение высунуть язык. Двоюродных тоже не было.

      – Это я узнаю и сам, – проговорил он все тем же торжественным голосом. – Вы еще не знаете его, и нескоро узнаете. Что же – пусть! Пусть брат не узнает вас. Условие названо, договор скреплен.

      – Да и я почти пришла, – сказала она весело, пробуя свести все на шутку.

      – Названо и скреплено, – повторил он.

      – Да, да, конечно. А правда, какой холодный человек Михаил Алексеевич?

      – Отчего вам так кажется?

      – Очень, очень холодный человек, – произнесла Надя задумчиво. – Я люблю его стихи, мне нравится у него бывать, но, кажется, случись со мной что – он не заметит. И я никогда не рассказала бы ему ничего о себе.

      – Расскажите мне, – предложил он.

      – В другой раз. Мы пришли.

      – Когда будет этот другой раз?

      – Я не знаю, – сказала она виновато. – Вы теперь знаете адрес. Напишите мне, когда будет кружок, и я приду.

      – Слово? – спросил он без улыбки.

      – Названо и скреплено.

      И, устраиваясь в постели, она радостно подумала, что в другой раз непременно расскажет ему больше. Он был странный, но она ему понравилась, этого не скроешь, и с ним было просто, как с близким. А Михаил Алексеевич хороший, но все-таки очень, очень холодный человек.

      Глава четвертая

1

      Южанину на севере трудно. Он не понимает, отчего никто никому не рад.

      Южные люди встречаются, как родня. Даже и полузнакомые, они раскланиваются. Юг словно в заговоре, все возросли под солнцем, щедро изливающимся на каждого;