Остромов, или Ученик чародея. Дмитрий Быков

смертей; все они были насильственными, и эта не будет исключением. – Не накликать бы, подумал он тревожно, но вдохновение диктовало свои законы и отгоняло страх. – Вспомните: была весенняя ночь 1788 года. Пели скрипки. Неожиданно я стал пророчествовать – в ответ на прямой вопрос герцогини Малерб пришлось сказать, что большинство присутствующих кончит жизнь на эшафоте, а прочие в изгнании. Вам я сказал, что вам долго придется носить маску простолюдинки, а ведь именно этого вы боялись больше всего. И тогда вы отвернулись с эдакой демонстрацией и продолжили говорить с Дювернуа, любезничать с ним, назовем вещи их именами.

      – Что же? – насмешливо, но осторожно спросила она. – У вас были на меня особенные права? Я была ваша собственность?

      – Я имел основание думать, – пробормотал Остромов. – Впрочем, если для вас это так легко, считайте, что это вообще не доказательство.

      Она поглядела с особым женским интересом, и он понял: дальше пойдет. Она, разумеется, в глубине души понимала, что все это шутка, причем затянувшаяся и неуместно серьезная, но была и глубина глубины, в которой она почти уже представила всю коллизию: «Встреча в веках» незаменима, когда объект наделен живым воображением.

      Он окинул Надю взглядом – всю, от пыльных туфель до каштановых тяжелых волос. Трудность мужской нашей жизни в том, что любить хочется хороших, имеющих обыкновение привязываться; а те, с кем легко, – кому нужны?

      – Если бы я даже верила именно в переселение, – сказала она мягко, не желая оскорбить чужую веру, – я все равно не допустила бы мысли, что возможна вторая встреча. Почему этот ваш Казотт и эта моя, которая влюбилась в Дювернуа…

      – Анриетта, – услужливо подсказал он.

      – Анриетта, Козетта… почему мы должны были опять воплотиться одновременно? Ведь никакие вероятности…

      – Это как раз очень просто, – заторопился он, но тут же возвратил себе важность. – Впрочем, не знаю, интересно ли вам будет слушать об этом, если вы заведомо не верите. Для людей, хотя бы слышавших о духовной науке, все это азы…

      – Почему же, говорите. Я не из вежливости, правда. Я невежливая.

      Прелестна, подумал он. Именно эта прямота, говорящая либо о крайней невинности, либо о последней испорченности, равно привлекательных.

      – Позвольте рассказать вам подлинный случай, – начал он, закуривая длинную «Леду». – Супружеская пара, он адвокат, наверняка вам известный, – не называю из деликатности, но человек самый порядочный, выковыривал невинных буквально с того света. Она – провинциалка, двадцати лет, в Ленинграде ищет работы, – он особо, с легкой язвительностью выделил «Ленинград», давая понять, что привык и не желает фрондировать. – Устроилась секретаршей в суде. Они знакомятся на процессе крупной группы растратчиков, адвокат являет все красноречие, спасает одних, прельщает другую, словом, несмотря на разницу в двадцать два года, свадьба устраивается за месяц. Поначалу жизнь безоблачна, каждый день она просыпается счастливая, но вот, изволите видеть, с одного пасмурного утра вдруг замечает, что прежней