Ханморская Древучесть. Анна Гутиева

выглядела. Если бы не повязка, разглядела бы, что лохматая паршивка – древок. Только шепни нам, мы бы ее так запугали, что она и слова бы про Беспамятный лес не смогла бы потом ляпнуть.

      – Иди-ка сюда, мой маленький спаситель от вечного сна Грозной Бабу? – шутливо спросил исполин, не отрывая глаз от Душани, потянувшейся к нему навстречу.

      Древока несмело пошла к краю обрыва. Исполин протянул ладонь, на которую уместилось бы все поле грапп целиком. Древока с трудом вскарабкалась на нее, и ладонь унеслась ввысь. К Душане приближалось огромное лицо древоста. В глазах было столько теплой радости, будто они старые знакомые, которые встретились после долгой-долгой разлуки. У Душани защемило в груди, навернулись слезы. Она всхлипнула, но тут же удивленно прикрыла рот ладошкой: на ветвях исполина завязались и распустились белые бутоны цветов, вокруг которых тут же зажужжали толстобокие шмели. Древоку и древоста окружил запах весны.

      – Здравствуй, Душаня! Песня, значит, – выдохнул исполин, обдав Душаню сладковатым запахом цветов и терпким – древесины. – Такая большая Песня в таком маленьком древоке. Чудно, – задумчиво протянул Древост и ткнул пальцем в ее живот.

      – Песня, – шепотом подтвердила Душаня и, теребя спутанные пряди, заговорила. – Ива сказала, что это дар древостов.

      – Дар одного древоста, – поправил ее исполин. – Одного, который пожертвовал своей жизнью ради того, чтобы в тебе жила Песня. Ведь мы не существуем без нее. И ты теперь тоже.

      Душаня осела.

      – А зачем? Песня не дает мне жить, жжет живот, выплескивается, когда нельзя и… и…. Дубич сказал, вы все исправите.

      Душаня расстерянно бормотала, едва сдерживая слезы.

      – Исправьте меня, пожалуйста!

      Но древост лишь покачал головой.

      – Я что, всегда-всегда буду с ней?

      – Всегда-всегда, – кивнул Древост, – Песня – великий дар, а значит, ты способна стать достойной его, раз получила. Может быть, когда-нибудь ты ощутишь его красоту и силу.

      Душаня обреченно вздохнула.

      – Мое время заканчивается. Я чувствую, как будущее тянет меня за собой, – сказал древост.

      Душаня задрала голову и увидела, что контуры исполина размываются, а позади него в небо уходит дорога.

      – Не уходи-и-и! – заверещала Бабу на обрыве. По долине разнеслось эхо.

      Древост осторожно поднес бледнеющую ладонь с древокой к обрыву, и Душаня сползла с нее. И тут же она вспомнила, что говорил ей Дубич.

      Она закричала почти исчезнувшему Древосту:

      – Ханмор победил! Мир теперь – Ханморская Древучесть! Только вы можете все исправить.

      – Хан-мор по-бе-дил. Это объя-сня-ет за-мер-ший в настоящем Мир. Мы не мо-жем вер-нуть-ся об-рат-но. – Древоста уносила дорога, его слова размывались в воздухе. – Сле-дуй-те за Пес-ней.

      – А-а-а! – голосила Бабу.

      – Тише ты, дай ему договорить! – Фонла накинула на рот Бабу тряпицу. Та отбивалась и тянула руки к исполину.

      – Мы вер-нем-ся, ког-да весь Мир хо-ром… – донеслось