Мы кому-то нужны. Артем Северский

Если бы не буря, то, наверное, уже бороздили бы небо вертолёты МЧС. Искали застигнутых паводком горемык и переправляли их на большую землю. И сюда прилетели бы… может быть. Однако пока буря не уляжется, думать о помощи властей нечего.

      Валентина посмотрела на встревоженного кота.

      – Был шанс – и нет его. Но тогда, давно, кто знал? – спросила она вслух и поняла, что голос её на фоне глухого рокота ветра и дробного стука капель звучит жалко. Следом сверкнуло, загрохотало. Над двором пролетело нечто громадное, тёмное, и Валентине, чья душа на миг провалилась в пятки, почудилось, что это птица. Буря ей нипочем, летает она, разыскивая добычу.

      «Чего только не привидится», – подумала Валентина, предчувствуя возвращение головной боли.

      Посветив на настенные часы фонариком, она поняла, что Варлам отсутствует слишком долго. Напрасно пошёл. Если с ним что-то, не дай бог, случилось, как ей быть?

      Буря шумела. Валентина, притиснув нос к стеклу, всматривалась в мокрую водяную круговерть и ждала знака. Вернётся ли громадная птица? Появится ли другое существо, пришедшее из страшной легенды? Буря как раз такое время, когда оживают и становятся реальными вещи, которых не может быть. Вспомнила Валентина «Сказки тысячи и одной ночи», которые ей мать читала в детстве. Вот там была громадная хищная птица – и называлась Рух. Птица Рух. Чтобы прокормить детенышей, она воровала на пастбищах быков.

      Боль подобралась к затылку, и Валентина поняла, как сильно устала. Теперь даже от самой той мысли по телу начала разливаться тяжесть. Мышцы одеревенели, в какой-то миг Валентине даже захотелось заплакать от отчаяния. Силы ей нужны, силы, чтобы пережить будущее, а тут, словно нарочно, она на глазах превращается в развалину. Тянуло просто лечь и закрыть глаза, отбросив все посторонние мысли. И лежать, глядя в потолок, уставив нос в балки. Подобно Бабе-Яге на печи. Ждать смерти.

      Налила Валентина воды в чашку, выпила ещё одну таблетку. Сидеть больше не могла, ко всему прочему добавилась боль в спине. Пройдя на цыпочках в комнату, Валентина устроилась на диване. Страшно было, муторно, но ничего другого не оставалось. Легла Валентина на спину, положила на живот руки, в одной из которых держала фонарик, и принялась смотреть в потолок. Теперь она слышала, как вздрагивает дом, сопротивляется буре, напрягает мышцы и старые кости. Правду говорил Виктор, простоит ещё долго, на совесть строился, дедовыми руками. Лет примерно в пятнадцать спросила Валентина у матери, почему мы живём так далеко от других? Само Афонино вон на каком отшибе, а мы ещё дальше, чуть не в чистом поле. Мать была в хорошем настроении тогда, ответила без привычного злого присловья. Дескать, поссорился её отец с председателем, друзьями были закадычным сызмальства, да что-то пошло между ними не так. Председатель – Фёдор – тогда в Афонино жил, потом уж за реку переехал. Ну вот, отец мой тогда дом хотел ставить – жениться надумал, а в родительское гнездо невесту приводить не хотел,