Прощай, COVID?. Коллектив авторов

this.

      Keywords: covid crisis, digital native, covid native, precautionary principle

      DOI: 10.22394/978-5-93255-592-7_2

* * *

      Трощейкин: Но пожалуйста, пожалуйста, продолжай. Мне крайне любопытно, до чего ты можешь договориться. И это сегодня… когда случилось страшное событие, перевернувшее всё. […]

      Любовь: Слава богу, что оно случилось, это событие. Оно здорово нас встряхнуло и многое осветило.

Владимир Набоков. Событие

      Сделала ли пандемия сильнее тех, кого не убила? Сделала ли она нас – тех, кто сегодня может думать, писать и читать написанное, – умнее? Поняли ли мы что-то о себе, чего не понимали четыре месяца назад?

      Во многом «обнаружилось» то, что мы и так знали. Только оно еще раз «встряхнулось» и «осветилось» – не лучезарным, ясным, как солнце, светом истины, конечно, а как в калейдоскопе, когда новая встряска располагает сто раз виденные кусочки в новом раскладе и, по-новому их освещая, придает им новый вид, новые тона. Как и в калейдоскопе, ни одна картинка не окончательна, она замирает лишь на секунду в ожидании новой встряски.

      Человечество не раз переживало периоды эсхатологических обострений, как, например, в самые первые века христианской эры (в каком-то смысле можно сказать, что само христианство в этом обострении и выкристаллизовалось) или на рубежах тысячелетий – первого и второго или второго и третьего; этот последний рубеж еще на памяти у многих из нас. Какие-то локальные эсхатологии могут возникать и в «некруглые» даты: так, 2012 год пытался стать подобным рубежом (даже в мирно-скучной Швейцарии) по той невинной причине, что на этом году заканчивался календарь майя[8].

      Условное ускорение исторического развития (слишком быстрое для кого-то, недостаточно – для других; ср. дебаты вокруг акселерационизма) схлопывает многие ритмы разнородных процессов (экономических, политических, технологических, ценностных, идейных), от него захватывает дыхание: не иначе как вот-вот грянет, не может не грянуть Нечто. Будет это природная катастрофа (фон-триеровский астероид? или скорее потоп от таяния айсбергов?) или, как уже бывало, цепь фатальных обстоятельств где-нибудь на неброских территориях, ведущая к мировой войне? Если считать Вторую мировую войну (или, как некоторые историки, одну единую мировую войну) разрешением противоречий, своего рода решением, суждением (в строгом смысле греческого κρίσις), то наставший после этого суждения «вечный мир» оказался лишь относительно благополучной передышкой «славного тридцатилетия», а затем мир вступил в фазу фактически постоянных и заползающих друг на друга кризисов: нефтяных, экологических (Чернобыль, Фукусима, бразильские леса и в целом «климат» – ключевое слово на долгие десятилетия), финансовых (неизбежно повторяющихся), гуманитарных (геноцид и затяжные конфликты в Африке), не говоря уже о вызванных терроризмом (9/11, волна европейских терактов)… Мы стали жить в «обществе риска» (У. Бек, Э. Гидденс). Остается удивляться резильентности – стойкости и сопротивляемости сложного человеческого муравейника. «Последние времена» всё никак не настают, хотя постоянно на пороге. Мы верим в более или менее успешный выход из очередного кризиса только потому, что знаем, что обречены и на следующий.

      Оптимисты добавляют к этому общему эсхатологическому фону (еще более) безумную ноту хилиазма: после астероида (или что там завершит наш

8

Mayer J.-F. Le phénomène 2012: entre attentes apocalyptiques et Nouvel Âge; Strub, M., Roulet, A. L’année 2012 – à quoi invite-t-elle? Collection de quelques réflexions et voix mayas sur le calendrier maya et l’année 2012. Обе статьи в: Bornet Ph. et al. (ed.) La fin du monde. Analyses plurielles d’un motif religieux, scientifique et culturel. Genève: Labor et Fides, 2012.