Кубок войны и танца. Оганес Мартиросян

птицы щеголяли на улицах, снег сходил будто шуба, прожжённая во многих местах, курильщики разворачивали свои лёгкие, свёрнутые в рулон, обклеивали ими себя, дышали всей синевой, ломали хлеба и мясо.

      «Мои книги – это военизированное вторжение на территорию суверенного государства каждого человека».

      Я замечал осторожность людей: те, которые не покоряли вершин, чувствовали себя свободно, ходили везде и всюду, а те, кто брали высоты, крались, ждали атаки, не курили на улицах, шли по своим следам, выбирали маршрут.

      «Я – это из вторых. Я на горах и пиках. Только голова моя в безопасности, остальное в беде».

      Вечером солнце скукожилось, сжалось, ссохлось. Сделав поворот от свежих плодов к сухофруктам.

      «Они победили, то есть зима, компот».

      Ломал комнату шагами, мерил, сжимал её, растягивал до предела, набивал битком мыслями, обрывками слов и фраз.

      «Если вы приставите ко лбу пистолет и выстрелите, то пуля обретёт два крыла, – распинающих мозг, – в виде левого и правого полушарий и устремится дальше: вверх, а захочет – вниз, а тем более в сторону. Так работает мысль».

      Тело, состоящее из шести ног, шести рук и одной головы, пыталось остановить трамвай. Тот не притормозил, а покатился дальше. Через пару остановок я сошёл и встретил мужчину. Тот окликнул меня по имени. Оказалось, учились вместе. Выпили по пивку. Речь зашла об однокурснике.

      – Сколько тебе платят, когда ты идёшь по малой нужде?

      – Нисколько, – ответил я.

      – Ему пятьсот. Вот так он договорился.

      Знакомый рассмеялся и исчез, на его месте оказалась коробка из бетона и стали, выплыли шкаф, стол, экран. Так пробудился я.

      «Человек – нагромождение жил, крови, сердца, почек, печени, лёгких. Но он не останавливается на этом. Он – скопление гусениц, моторов, кафе, шурупов, гаек, морали, нравственности, преступлений, законов, быков, львов, тигров, консервов. Горы всего перечисленного, идущие в магазин за хлебом, вымыслом и вином».

      Я сидел за столом, думая о философии, ища ей определение.

      «Философия хлеба и мяса».

      Звучали эти слова, но дефиниции не было.

      «Философия – это строительство дома, где поселятся инженеры, водители, врачи, пенсионеры, банкиры, полицейские, воры, учителя, парикмахеры, проститутки, бездельники и поэты. Будущий президент или будущий бомж. Все они съехались из разных регионов страны со своею историей, явью, а значит, сном».

      Записал и остыл, выпил стакан воды, чтобы успокоить желудок, требующий возмездия.

      «Желудок есть чулан, в котором хранится то, что должно лежать на балконе, ожидая полета. В двух шагах от него».

      Я сжал в руке ручку, чувствуя её кистью, едущей через тьму.

      «1914 год, идёт Первая мировая война, переносясь на страницы романа, Улисс атакует, едет на танке, скачет на лошади, вгрызается во врага, ломает противника, переходит в другие годы, организует революцию в России, участвует в Гражданской войне, пенится и шевелится, расстреливает, пытает, устаканивается,