Угаснут солнца, потухнет и луна. Евгений Алексеевич Костюков

лучше.

      – Не вижу причин для паники, и тем более для отказа от стакана-другого!

      – Себастьян! Я тебя прошу не позорить меня. Тебе этого мало?

      – Много. Поэтому и пью.

      – Что ты имеешь в виду?

      – Ты всё время меня о чём-то просишь, и ничего не даёшь взамен! Когда мы последний раз занимались сексом?

      – Не поняла! Что это ещё за разговоры? Ты хочешь обвинить меня в меркантильности? Да как ты смеешь?! Я терплю от тебя все выходки, и получаю за это лишь скромное вознаграждение. К тому же, я не обязана ублажать тебя по первому зову. Я твоя законная супруга, но это не делает меня рабыней.

      – К сожалению….

      – Что?! Ты просто не в себе! Тебе нужно проспаться, и тогда ты всё осознаешь. Жду не дождусь, когда ты приползёшь извиняться с очередным кольцом.

      – Да что же вам так всем приспичило, чтобы я приполз с извинениями?! Фетиш что ли новый?

      – Кому это «всем»? У тебя есть ещё кто-то?

      – Будто бы у тебя нет?

      – Я женщина вольная! И не обязана отчитываться.

      – Кто бы сомневался. А у меня вот никого нет, я про Гастона говорил.

      – У меня тоже нет. Это я гипотетически, чтобы тебя позлить.

      – Ну-ну. Ты и без подобных фраз меня злишь.

      – Не беси меня в начале дня, Себастьян. Придём домой, я тебе устрою такое шоу, что мало не покажется.

      – Устраивай. Только знай – у твоего «шоу» не будет главного зрителя.

      – В каком смысле?

      – В самом что ни на есть прямом!

      – Не поняла! Ты что, уходишь от меня?

      – Нет уж милая, я никуда не пойду.

      – ?

      – Пошла-ка ты вон из моей жизни, кровопийца ненасытная. Ты во всём виновата! Ты отравляешь мою и так не сладкую жизнь. Убирайся, пока я её держу себя в руках! Вон! – не знаю, то ли ей не повезло быть в тот момент рядом со мной, то ли я действительно что-то осознал, но именно Камилла была признана мной виновной во всём. Все расплывчатые рассуждения затуманенного разума заставляли меня ополчиться против жены. Я с трудом сдерживался от того, чтобы не выплеснуть содержимое стакана ей в лицо. Она, по всей видимости, понимая всю серьёзность ситуации, спешно ретировалась. Испуганные глаза, багряное лицо, и неловкие движения выдавали её страх. Мне это нравилось, так же как и то, что это произошло в довольно людном месте. Шаг был сделан, и пути к отступлению отрезаны. Общественность стала невольным свидетелем нашего разрыва. Я был ещё более-менее трезв, и вряд ли кто-то мог списать это представление на моё состояние.

      Камилла, даже не повернувшись более в мою сторону, ушла. Я остался за столом один, и как ни в чём ни бывало, закончил поздний завтрак. Люди вокруг тихонько переговаривались, и без устали набирали текст на своих гаджетах. Я был рад, что информация уйдёт в массы так быстро. Изначально я боялся, что передумаю, и буду просить её прощения. Но создался такой ажиотаж, что отступление было хуже проигрыша.

      – Допился? Я всё понимаю, но устраивать подобные представления на глазах у десятков