Остров на болоте. Владимир Губский

бы…

      Хоть одним глазком…

      Когда большая чугунная сковорода с запечённой в молоке треской ставилась на стол, отец любил, шутя, потянуть сына за уши, как бы делая вид, что не может оторвать его от еды. Все за столом смеялись и гладили Серёжу по голове. А ещё бабушка умела делать блины. Настоящие русские тонкие блины! Она напекала их много, как это было принято в крестьянских семьях в горячих хлебных степях, где росла лучшая в стране Николаевская пшеница. На стол выставлялась смазанная топлёным маслом стопка горячих блинов высотой с арбуз, и семья садилась поедать их сначала со сметаной, потом с холодным молоком, а когда уже не лезло – с горячим чаем с вареньем…

      Разве может быть что-то лучше и вкуснее бабушкиных блинов?..

      Я вас умоляю…

      Кровать, на которой спала бабушка, стояла справа от входной двери, напротив печки, и закрывалась занавеской. Единственное в комнате окно выходило в большой вытоптанный двор. В переднем углу комнаты слева стоял упирающийся в потолок фикус. Его широкие глянцевые листья как райское дерево свешивались над кроватью родителей. Справа у окна возвышался комод, а перед ним – кровать Серёжи. На комоде по центру стояла раскрашенная фигура Дед Мороза в синей шубе, а по бокам красовались две самодельные бутоньерки, сшитые из вложенных в целлулоид почтовых открыток. Было как-то в моде украшать комоды подобными самоделками, и отец целые вечера, как сапожник, вооружённый шилом и толстой ниткой, просиживал за своим рукоделием. Целлулоид добывался из рентгеновских снимков, которые мать приносила с работы. Под кроватью в картонном коробе хранилось Серёжино «богатство» – целая груда деревянных игрушек. Почти все они тоже были сделаны отцом из разных дощечек и обрезков фанеры: пистолетики, лодочки, пароходы, трактора, автомобили, и даже был танк с вращающейся башней и стволом из медной трубки. При помощи резинки и загнутого гвоздя, выполнявшего роль затвора, танк мог стрелять горохом. В коробе, помимо перечисленного, находились вращающиеся на ниточках акробаты, стучащие топориками дровосеки и медведи, разного рода вертушки и самолётики. Ежедневно с кем-то из своих друзей Серёжа вынимал из короба своё «добро», раскладывал его на полу, а наигравшись, складывал обратно в короб.

      В ту осень, когда первый спутник Земли поднялся в космос и стал «бороздить просторы вселенной», а дед Барабан сбивал дымным хреном последних, сонных мух во дворе, семья Полыниных переехала в новый, сверкающий побелкой дом, который предприятие предоставило отцу Серёжи, работавшему в то время шофёром. Вскоре отца избрали председателем торфяного комитета предприятия, и шофёрская кепка в его гардеробе сменилась шляпой.

      Дом был кирпичный, двухквартирный, с земельным участком и бревенчатым, поделённым пополам сараем. Вторую половину дома занимала семья главного механика предприятия. Каждая квартира состояла из трёх комнат, кухни, ванной, туалета, кладовой и веранды. Находился дом на другом конце Главной улицы, на самом краю посёлка.