СТАЛИН ЖИВ! Пятьдесят третий… и дальше. Александр Черенов

теперь уже по инструкции, он поделился по инстанции: с прямым начальством.

      Однако прямое начальство не разделило беспокойства подчинённого.

      – Хозяин устал и отдыхает! – не сказал, а отрезал, Хрусталёв. Правда, голос его «в момент отрезания» заметно дрожал. Дрожал так, словно полковник и сам уже начал волноваться по поводу сверхнормативного отсутствия босса, но, подавая вид, мужественно старался не подавать его. – И не вздумайте тревожить его: это может стоить не только места, но и головы! Любому из вас!

      Хрусталёв даже попытался облагородить свой взгляд начальственной суровостью. Но облагородить не получилось. И не только по причине неблагородного прошлого, настоящего и будущего. К огорчению полковника – на этот раз настоящему – сквозь маску напускной строгости явственно пробивался совсем не начальственный страх. А поскольку он никак не монтировался с текстом, то и остался непонятым сотрудниками охраны. Всеми, исключая Браилова, который наблюдал за начальственным псевдоражем Хрусталёва примерно так, как экспериментатор наблюдает за подопытным существом: изучая реакции того на внешние раздражители.

      В два часа дня Хрусталёва сменил подполковник Старостин. А ведь обычно этот процесс происходил ровно в десять утра. Но сейчас, видимо, под предлогом «избыточной озабоченности» складывающимся положением дел, полковник решил подстраховаться. Явно с тем, чтобы не позволить никому из подчинённых до истечения «нормативного времени» «нарушить инструкцию» по части проникновения к Хозяину.

      В обед же – таковой по «общегражданскому времени» – Хрусталёв сдавал дежурство с видимым облегчением, был радостно возбуждён и даже временами игриво насвистывал себе под нос «Иду к «Максиму» я, там жду меня друзья…». Самодовольство так и пёрло из него, совершенно не заботясь тем, насколько оно согласуется с неопределённостью момента. Даже стопроцентного охранника – служаку без мозгов – это не могло, как минимум, не озадачить. Пусть и неумышленно, но даже у непосвящённых складывалось впечатление, что полковник ведёт себя так, словно выдержал испытание. Оставался лишь один вопрос: какое именно?

      Весь день первого марта никто в зал, где лежал Сталин, так и не вошёл. Непросто было вышколенным стражам нарушить годами соблюдавшийся порядок. Полагалось ждать руководящего указания. От Хозяина. Усердие не по разуму было чревато. И ведь было, и не единожды! Поэтому никто не посмел даже приблизиться к двери залы: а вдруг Хозяин именно в этот момент надумает выйти из комнаты? Можно было только представить, какое «угощение» ожидало смельчака – в иной редакции безумца?!

      В том числе – и, прежде всего – по этой причине никто из товарищей Браилова и представить себе не мог, что Семён Ильич каждые два часа навещал Хозяина для проведения необходимых процедур. Результатом их явилось то, что и должно было явиться: около девяти часов вечера Сталин попросил есть.

      – Вам сейчас бы куриного