Распутье. Тальяна Орлова

Коша медленно вдохнул.

      – Тогда кастрюлю покупать не будем. Лучше консервы в банках, их открывать весело – одну вы, одну я. Но мне приказано не выходить, потому ждем, когда вообще жрать ничего не останется. Надо настраиваться, что нам так сидеть не меньше трех дней. За это время Иван Алексеевич или прижмет Алаева, или Алаев прижмет Ивана Алексеевича.

      Фонарь тонко намекал, что в этом не осталось повода для беспокойства. Волноваться следовало о другом:

      – За три дня мой мозг прикажет долго жить.

      – А разве он еще не? Вы четыре года почти не разговаривали, и нате – прорвало.

      Жестоко, но справедливо. Почти.

      – Не совсем так, Коша. Я могла с прислугой здороваться, в интернете сидеть, книги читать и раз в неделю видеть мужа. О, кстати, еще и хлопать в ладоши могла – от того, как мне в жизни повезло.

      – Хлопайте. – Коша медленно перевел взгляд на мой профиль. – Кто мешает?

      – Отсутствие повода мешает.

      – Как будто он раньше был.

      – Не было. Это шутка такая.

      – Ха. Ха, – Коша отреагировал монотонно. – Правду говорят, юмор украшает жизнь.

      – Знаешь, наша первая стратегия друг с другом не разговаривать теперь выглядит не самой проигрышной.

      Но он не замолчал:

      – Согласен. Кстати, можно постоянно спать. Я умею спать постоянно, а вы?

      Он, если не ошибаюсь, и прошлой ночью не спал, если только не пристроился удобно на табуретке. Но я снова с сожалением вспомнила о покинувшей нас Анфисе – вот бы с кем вечер проходил не так томно!

      – Нет, Коша, я не буду спать ночью. Очень дует по полу. Днем высплюсь.

      – Спирта еще можем развести. Пожиже, чтобы на три дня хватило.

      – Заманчивое предложение. Я когда в детстве гаммы учила, о том и мечтала: вот вырасту, консерваторию закончу и буду глушить спирт в компании бандюгана. Иногда даже радуюсь, что мамы больше нет, не видит, как детские мечты сбываются.

      Коша после долгого молчания встал и отправился на кухню. Но вернулся не с разбавленным спиртом, а с пистолетом. Протянул мне.

      – Зачем? – я удивилась и взяла, оценивая тяжесть.

      – Вот так снимается с предохранителя. – Он показал. – Только не стреляйте, даже если я начну очень раздражать. Шуметь нельзя.

      Ну я пощелкала предохранителем, раз больше ничего нельзя. А потом спросила снова:

      – Зачем?

      Он пожал плечами.

      – Вы же сами как-то просили. И опыт показал, что вы были правы. Вырубили бы Хребта на подходе, все бы глаже обошлось.

      Я и в фонарь немного поцелилась, хотя он мне ничего плохого не сделал. Это было новое развлечение: щелкнуть предохранителем, напугать фонарь, убедиться, что фонарю все до фонаря, щелкнуть предохранителем. Но надолго не хватило. Потому Коша опять встал и подал мне руку.

      – Танцевать зовешь? – сразу догадалась я, однако прозвучало только со скепсисом.

      – Ну да.

      Я поднялась сама – не калека. Но Коша с силой схватил меня за запястье. На возмущенный