Высокие отношения. Михаил Олегович Рагимов

безмолвных стражников приказ на ухо, тот дробно ссыпался по лестнице.

      – Ты так сказал, будто от него этот толк будет? – просопел Бьярн, топчась у входа – его кресло было занято. И мерзкий хорек вытирал свои грязные пальцы об его меч!

      – Какой-то, да будет! – хихикнул Высота. Его начало знобить, а что в желудке творилось – и врагу не пожелаешь!

      – Разве что на твоих соплях кто-то подскользнется и расшибет себе голову!

      Хото лишь улыбнулся в ответ.

      Кухари у господина Фуррета, что молнии! Раз, и перед Высотой стоит парящая кружка.

      Стенолаз обхватил ее обеими ладонями – горячая глина приятно грела ледяные пальцы. Покосился на Бьярна – тот так и стоял у двери, не зная, куда себя деть.

      – Раз уж судьба, в лице господина Фуррета, нас снова свела вместе, то какой у нас план, ветхобородый?

      – Заходим и убиваем всех. Кто убежит, тех прихлопнут на выходе люди господина Фуррета. На тебе Рэйни и антураж, раз уж надо все обставить красиво. На мне все остальные. И остальное.

      – И ты еще жив с такими продуманными и проработанными стратагемами? – покачал головой Хото.

      – Мои планы трезво учитывают возможности всех сторон и трезвый взгляд на ситуацию. – Бьярн подшагнул, схватился за ножны, стал вытирать рукавом те места, которых могли касаться пальцы проклятого сопляка.

      – Так бы и сказал, старик, что выпить хочешь! Дюссак, будь другом, озадачь кухарей на еще одну порцию! И себе возьми, заслужил!

      *****

      «Судьбой рыцаря была война. И он принял ее с радостью. Рыцарь сражался всю жизнь. Дюжина битв и многие сотни боев. Погибшие друзья и убитые враги. Кровь на лице, своя и чужая.

      А потом пришла старость. Она подарила седину, но забрала прежнюю силу рук и ясность взора. И рыцарь вспомнил, что родился он не из звона мечей и треска пожарищ.

      И дорога его повернула к дому. Рыцарь не помнил, какой он, этот родной дом – очень уж давно судьба вывела на дорогу войны…

      И был его доспех избит безжалостными ударами, и меч его был выщерблен, и одежда вся в засохшей крови.

      Но узнали. Да и как не узнать такого героя? Особенно, когда едет он не с пустыми руками.

      И отец вышел к воротам замка, и обнял крепко. И дивились люди – стоят два старика, один другому ровня морщинами да сединой – так иссушила рыцаря долгая дорога.

      И несли ему сестры вино и прочее угощение, и омыли уставшие ноги. И с братом выпили, и с каждым из соседей. И спросил рыцарь: «Где мать моя? Где та, что родила на свет?»

      И пропала радость в словах окружавших его, и пропало счастье в глазах их.

      «Умерла она. Год назад. Ты на войне был! А она вспоминала, встречи просила! Не дождалась!»

      И вскричал рыцарь в горе:

      «Мама! Мама! Прости меня! Прости!»

      И седина его волос стала белой, будто первый снег. И заплакал рыцарь, и сказал, что нет места ему среди людей мира, а дорога его – на войну.

      И сел он на сивого коня своего, да и уехал. И ложились в скорби цветы под копыта его коня. И пропал рыцарь в безвестности. Говорят люди, что ходит Белый