Высокие отношения. Михаил Олегович Рагимов

были завешены плотной тканью. И за нею, Хото был готов голову дать на отгрыз стае мяуров, сидели бойцы в полной боевой готовности, с копьями в руках. Готовые при первом признаке опасности, сунуть длинное и хорошо заточенное перо в негодяйскую печенку. Словно в предчувствии стального жала, печенка судорожно задергалась. Во рту стало очень гадко…

      Коридор, как и все предыдущие, кончился дверью – массивное сооружение – плечом не вышибешь, все кости переломаешь.

      Первым, что увидел Хото, войдя в кабинет господина Фуррета, стала гнусная ухмылка зажившийся на свете мумии. Стенолаз выругался.

      Впрочем, Бьярна от вида Высоты тоже перекосило. Оба синхронно сплюнули.

      Господин Фуррет и Дюссак, явно ожидавшие подобного, хохотнули.

      – Вижу, вы друг другу очень рады, – хмыкнул Фуррет.

      – Аж блевать тянет, – признался Бьярн.

      Хото вежливо промолчал. Так показалось со стороны, разумеется. Стенолаз не на словах, а на деле боролся с приступом тошноты – в кабинете отчаянно пахло какими-то цветами и тому подобными благовониями. Высота и так-то запахи не особо переносил. А уж в нынешнем своем состоянии – пьяном похмелье – его и вовсе выворачивало наизнанку.

      – Ладно, господа! – вымолвил Фуррет, внимательно глядя на позеленевшего стенолаза, – будьте добры, оставьте меня и мастера Хото на несколько минут. А ты, – оглянулся он на Высоту, – марш к окну! Заблюешь ковры, спишу в галерники!

      Хото, не заставив повторяться, кинулся к приоткрытому окну, жадно начал вдыхать свежий воздух, очищая легкие от липкого аромата.

      Бьярн долго и со вкусом выбирался из кресла, поминая наглых малолетних ублюдков, не знающих отца. Вот мать-то их, Бьярн знал лично, да…

      Дверь мягко захлопнулась за спинами ушедших.

      – Отдышался?

      Хото обернулся:

      – Не уверен, но вроде бы да.

      – Вот и хорошо. Присаживайся, – кивнул Фуррет на освободившееся место Бьярна.

      – Король умер, да здравствует король! – кисло пошутил Высота, но в кресло плюхнулся. – К чему такая спешка?

      – Ты еще не понял? – Фуррет задал вопрос и чуть наклонил голову набок, внимательно глядя на Хото. – За тобой долг, мастер Высота.

      – Я отдал все долги, мастер Фуррет. Уже давно.

      Фуррет выдохнул сквозь зубы – вышло чересчур зловеще – будто гигантская рептилия в теле человека:

      – Давай не будем кривляться. Бубо угробил именно ты. И плевать, что этот мудак задолбал всех и вся! И плевать, что он был должен, что тебе, что еще паре дюжин человек! Ты угробил хорошую дойную корову. Еще и спер добрый шмат говядины, испоганив часть остальной туши. Напомнить, что за такое бывает? И, повторюсь, мне плевать, что этого жадного подонка настигла в твоем лице справедливость! Высшая справедливость в моем лице лишилась изрядного процента дохода!

      Хото молчал, внимательно изучая рельеф подлокотников кресла, особое внимание уделяя коротким когтям.

      – Раз молчишь, значит, признаешь вину. И да, с семьей Бубо вышло нехорошо.

      – Я