.

так крепко и сладко, что ее не добудились утром.

      – Никогда бы не поверила, что мама умрет довольной, – вздохнула Алевтина. – Давайте ее норму пупсиков вместе по вечерам раскрашивать, что ли.

      – А, давайте я один, – проявил благородство Юра.

      Он бросил пить с незнакомцами, зачастил на Горбушку, хвастался своими книгами и пластинками, стал ненасытным любовником и легким собеседником. Игра в дворника-интеллектуала ему нравилась. В память о бабушке он честно занимался куклятами, но был уволен за то, что вместо точек рисовал на лицах выражение.

      – Признайся, ты ведь надеялась, что из меня выйдет актер или поэт, – сказал он жене.

      – Тебе надо учиться, а там посмотрим, – ответила она.

      – Но ты меня любишь и дворником?

      – Ты не стал бы дворником, если бы не любила.

      Алена окончила институт с красным дипломом и поступила в аспирантуру. Победа над нищетой свела ее со множеством новых людей. Они жаждали советов и консультаций. Юра, впрочем, клялся, что ученики предпочли бы толику наличных. Но его циничные насмешки лишь подстегивали Аленино красноречие. Она была так увлечена и занята, что проглядела Алевтину.

      Отъевшись, наплескавшись в ванне и приодевшись, та быстро возобновила все свои знакомства. У нее оказалось множество подруг разных комплекций, возрастов и уровней интеллекта. Впрочем, подругами их называла она. Они же определяли ее словом Алевтина, которое произносили с нарочитой ленцой, будто оно не являлось именем. Алевтина доставала для Маши какую-то серую шерсть с лавсаном у Иры, Иру водила на обследование в клинику к Ане, Аню устраивала стричься к Любе и так без конца. Теперь Алена понимала, почему неделями жила у Алевтины, когда Ольга с театром отбывала на гастроли. И почему Алевтина, а не мама целый год таскала ее к ортопеду-стоматологу исправлять прикус.

      – Она позволяет на себе ездить! – возмущалась Алена.

      – Альтруистка по натуре, – объяснял Юра. – И одинока, время есть.

      – Они в большинстве своем неблагодарные твари. Они ее не любят.

      – Почему? Поможет, обрадует, тогда любят. И не забывай, она тоже шьет, лечится и достает билеты, хоть в театр, хоть на поезд и самолет, у них.

      – Она им платит! – кричала Алена. – А сама за перепечатанные по три раза диссертации их сыночков ни копейки никогда не видела.

      – Ты же знаешь, и она, и я не в ладах с арифметикой. Бабуля вообще гордилась своим невежеством в точных науках.

      – Это не аргумент, – вздыхала Алена.

      Юра умел отвлечь ее от переживаний не только ласками. Зубы заговаривал не менее ловко и страстно. Он развлекался Алевтиниными приятельницами и развлекал ими жену.

      – Ты их как безделушки перебираешь, – то ли укоряла, то ли хвалила она.

      – Как картошку весной, – смеялся он.

      У Алевтины на попечении были еще четвероюродные старые тетки и несколько одноклассниц матери. Надоевший когда-то Юре поэт встречал