Финансист. Титан. Стоик. «Трилогия желания» в одном томе. Теодор Драйзер

Надеюсь, что это неправда. Мы больше не будем говорить об этом. Если там что-то есть и если ты не зашла слишком далеко, я хочу, чтобы ты подумала о своей матери, братьях и сестре и была хорошей девочкой. Подумай о вере, в которой ты воспитывалась, и о нашей репутации. Если мы оступимся и общество узнает об этом… Это большой город, но тогда здесь нам не будет места. Твоим братьям нужно делать карьеру, они ведут здесь дела. Ты и твоя сестра когда-нибудь выйдете замуж. Как ты будешь смотреть миру в лицо и что станешь делать, если в этом письме есть хоть капля правды?

      Голос старика звучал глухо, печально и отстраненно. Ему не хотелось верить, что его дочь виновна, хотя он понимал, что это так. И хотя был человеком религиозным, он не хотел прибегать к моральным нотациям и призывать ее к покаянию. Он полагал, что некоторые отцы так бы и поступили, оказавшись на его месте. Другие родители, наверное, прикончили бы Каупервуда, втайне проведя расследование. Но это был не его путь. Для мести есть политика и коммерция, так что Каупервуд будет уничтожен. Но Эйлин наказывать он не станет.

      – О, папа, – с неискренним возмущением проговорила Эйлин, – как ты можешь так говорить, если знаешь, что я не виновата? Когда я сама говорю об этом?

      Старый ирландец с глубокой печалью наблюдал за этим представлением. Он чувствовал, как его заветная надежда рассыпается в прах. Батлер многого ожидал от будущего замужества дочери и ее положения в обществе. Ее могла ждать прекрасная партия с кем-нибудь из прекрасных молодых людей, она подарила бы ему внуков для утешения его старости.

      – Мы больше не будем говорить об этом, дочка, – устало произнес он. – Ты всегда так радовала меня, что теперь я с трудом верю самому себе. Бог знает, я этого не хочу. Но ты теперь взрослая женщина, и если ты согрешила, то не думаю, что я смогу прекратить это. Конечно, я мог бы выгнать тебя из дому, как сделали бы многие отцы, но мне это противно. Однако если ты все же солгала мне… – он поднял руку, предупреждая протесты Эйлин, – …помни, что я обязательно все узнаю, и тогда во всей Филадельфии останется один из нас – или я, или тот, кто совратил тебя. Я доберусь до него. – Его тон стал более драматичным. – Я прижму его к стенке, а когда я это сделаю…

      Он отвернул разъяренное лицо к стене, и Эйлин поняла, что, кроме нынешних неприятностей, Каупервуду придется иметь дело с ее отцом. Не потому ли Фрэнк так строго посмотрел на нее вчера вечером?

      – Твоя мама умерла бы от горя, если бы подумала, что кто-то говорит плохо о тебе, – дрогнувшим голосом продолжал Батлер. – У этого человека есть семья, жена и дети. Ты не можешь желать им зла. Если я не ошибаюсь, у них и без того большие неприятности, с учетом того, что их ждет в ближайшем будущем. – Батлер слегка вздернул подбородок. – Ты красавица. Ты молода. У нас есть деньги. Десятки юношей были бы счастливы назвать тебя своей женой. Что бы ты ни думала или ни делала, не бросай свою жизнь на ветер. Не губи свою бессмертную душу. Не разбивай мое сердце окончательно.

      Эйлин, по природе не злая, хотела бы расплакаться, борясь в душе между страстью и любовью к отцу.