Цифры нации. Николай Старинщиков

его с головы до пят, так что ударило в копчик и заломило в корнях волос: неприступная дверь форменным образом грохотала.

      Кошкин обернулся, страшась увидеть за дверью кого угодно, однако вновь обнаружил зловещую пустоту. Боже, неужели подкралось то самое, от чего нет спасения? В голове у Владимира шумело, в то время как гости, а также и Машенька, возможно, ничего не слышали. Значит, это в голове! Только бы гости не заметили возле двери. Надо лечь и успокоиться.

      Дверь тем временем грохотала. Шум был до того настоящий, что с потолка сыпалась, оседая, тонкая пыль. Кошкин оглянулся и увидел в коридоре Катеньку с Федором Ильичом. Дочь выглядывала из-за двери, отец стоял в коридоре, расставив ноги.

      Увидев их, Кошкин совсем растерялся, словно был источником шума:

      – Все хорошо. Ложитесь, пожалуйста…

      – Но там стучат, – сказала Катенька. – Такой грохот, Володя…

      Стук прекратился, настала тишина, прерываемая непонятным сопением из-за двери. Потом в замке заскрежетало. Кто-то вставил снаружи ключ и пытался открыть дверь, однако замочная защелка не давала этого сделать.

      – Ну, ты за все ответишь, – донеслось из-за двери. Это был голос Софьи Степановны.

      Кошкин не поверил собственным ушам:

      – Это ты, мама?!

      – Кто же еще-то! – донеслось из-за двери.

      – Я не вижу тебя! Сейчас открою…

      Едва он щелкнул запором, как в прихожую влетела Софья Степановна – мокрая от дождя.

      Кошкин остолбенел:

      – Мама! Но только не так, как в прошлый раз…

      Софья Степановна, блестя глазами и отдуваясь, послушно кивнула, отстранила сына с пути и пошла в его спальню.

      – Ну, погоди у меня, – говорила она, понизив голос. – Сейчас мы узнаем, кто из нас сука…

      Машка сидела на старом месте и даже бровью не повела.

      – Ты у меня получишь сейчас, – шипела Софья Степановна. – Ты у меня ответишь… – и принялась возить Машку за волосы из стороны в сторону. Выдрав из головы клок волос, она вцепилась в лицо и стала царапать.

      Машка, вцепившись ей в запястья, визжала дурным голосом. Софья Степановна между тем упражнялась:

      – Прошмандовка несчастная!

      – Сама такая!

      – Вот тебе, сучка безродная! Вот тебе, подлая!

      Кошкин прыгал рядом:

      – Мама, как вам не стыдно!

      – Сама блядь! – отбивалась Машка.

      – Мой муж плавал на судне! – продолжала Софья Степановна. – Он моряк!

      – Ой, как романтично…

      – Ты никто, железка! С вещами – на выход!

      Софья Степановна дернула Машку из кресла и уронила на пол, норовя поддеть ногой, но ей не дали – сын поймал за локти и держал, прижав к стене.

      Машка вскочила и бросилась к выходу.

      – Вы ответите по закону! – крикнула она. – По закону о защите прав интеллекта! – и хлопнула дверью. Причем так, что с потолка упал кусок старинной лепнины.

      – Лети! Жалуйся!.. А мы посмотрим, как у тебя получится! – кричала Софья Степановна. Отдуваясь, села