Сергей Довлатов. Остановка на местности. Опыт концептуальной биографии. Максим Гуреев

режиссера был неслучаен.

      Дело в том, что Боря Довлатов и Леша Герман был хорошо знакомы еще с детства, вместе занимались боксом, а Маргарита Степановна (Мара) – мама Бори – была литературным редактором и работала с отцом Леши, известным ленинградским писателем Юрием Павловичем Германом. Спустя годы именно к нему Маргарита Степановна обращалась за помощью, когда ее сын впервые оказался на скамье подсудимых.

      Сережа был младше Бориса на три года.

      В детстве они совершенно не были похожи, и лишь с возрастом, по мере пережитого и пройденного, стало проявляться их подобие.

      Все закончилось в 1990-ом году – сначала не стало Сергея, затем вслед за ним ушел и Боря.

      А продолжение описанного выше сна могло быть таким:

      – То есть вы мне предлагаете стать двойником Сережи?

      – Именно так.

      – Надо подумать, – проговорил Борис, но было видно, что внутренне решение он уже принял.

      – А вы подумайте, подумайте, Борис, мы плохого не предложим, – пропел «добрый следователь». – Я правильно говорю, товарищи? – обратился он к консилиуму.

      – Конечно! Да тут и спора нет! Разумеется! Только хорошее! – донеслось с мест.

      – Для еврея, да еще и в таком положении, в каком вы находитесь, другого выбора просто нет, – неожиданно громко, словно проснулся, заключил, как отрезал, сартроподобный и с грохотом захлопнул свой блокнот.

      – Выбор есть всегда, – Боря медленно поднялся со своего места, потянулся, словно разминал затекшие после долгого сидения члены, сноровисто перегнулся через стол и со словами «например, вот такой» провел хук справа в голову «злого следователя».

      – Да ты у меня, падла, на зоне сдохнешь! – неожиданно перешел на фальцет «добрый следователь», соответственно, сразу перестав быть им, то есть, добрым. – Ты меня, сука, еще о пощаде молить будешь!

      Сотрудники больницы при этом повскакивали со своих мест, с грохотом опрокидывая стулья, и принялись оказывать первую медицинскую помощь двойнику французского писателя-марксиста, который беспомощно лежал на полу, издавая булькающие звуки впавшего в беспамятство, оглоушенного перед забоем борова.

      – Убил, убил меня, гад… – едва мог хрипеть особист, размазывая кровь по лицу.

      Глаза его при этом закатились.

      Борис меж тем абсолютно спокойно снова сел к столу, обернулся к воображаемому брату, чье присутствие во сне, теперь уже непонятно чьем, было не менее фантасмагоричным, нежели все происшедшее в кабинете главврача, посмотрел на него пристально, будто бы перед ним был объектив кинокамеры, и проговорил с усмешкой:

      – Вот я и ответил на твой вопрос, Сережа.

       Сережа Мечик

      В один из дней октября 1941 года по городу Уфа шел человек в пальто и без головного убора.

      На пересечении улиц Гоголя и Коммунистической человек остановился.

      Было видно, что он чем-то изрядно раздосадован.

      Выражение лица он имел совершенно потерянное, взгляд