Шелковый путь «Борисфена». Ева Ромик

вместе со своей девушкой. Теперь он был одет в дорогую шелковую рубашку, черные панталоны, заправленные в высокие сапоги и богато расшитый бархатный жилет. На голове все та же, знакомая Нине, шляпа, в руке гитара. Цыганочка держала крохотный бубен, разукрашенный цветными лентами.

      Антонела взвизгнула от восторга и вцепилась Нине в плечо:

      – Сейчас он будет петь!

      Нина сидела, ни жива, ни мертва. Ей казалось, что глаза незнакомца смотрят только на нее.

      – Да, нам повезло, – сказал хозяин таверны, подходя к гостям, – сегодня нас посетил синьор Алессандро со своей музой.

      Сандро вышел на середину, снял шляпу и бросил ее на пол. А потом он запел. Девушка ударила в бубен и стала танцевать. Но не ради танцев цыганочки собрались эти люди. Селяне, затаив дыхание, слушали певца.

      Одна песня следовала за другой. Звуки гитары переплетались со звоном бубна, редкой красоты голос выводил то всем известные, то никому не знакомые напевы. И вот зазвучала последняя песня. Мелодия была нова и прекрасна. Слова, исполненные любви и печали, никого не могли бы оставить равнодушным, но если бы слов не было, все равно звучал бы этот голос, проникающий в самое сердце.

      Слезы наполнили глаза Нины и потекли по щекам. Сергей сердито сунул ей в руку свой платок, но она этого не заметила. Печаль, наполнявшая ее душу много лет, перекликалась с печалью этой песни.

      Выступление окончилось. Последний гитарный аккорд утонул в аплодисментах. Певец поклонился, а его девушка, подняв шляпу, стала обходить публику. Когда она добралась до Киселева, шляпа была полна денег. Данила Степанович обнял свою невесту и высыпал в кучу целую пригоршню монет. Следующим был Сергей. Он бросил сверху серебряный цехин. Но цыганочка этим не удовлетворилась. Теперь она протягивала шляпу Нине. Ведь синьор не предъявлял своих прав на даму, сидящую рядом с ним. Сергей нахмурился, снова достал кошелек. Но тут к ним подошел Сандро. Он отвел руки Мары в сторону и сказал:

      – Не нужно. Синьора заплатила сполна. Каждая слезинка из таких прекрасных глаз стоит дороже бриллианта.

      Милорадов спрятал деньги и подумал: “Фигляр, конечно, но совесть имеет. Где это видано, довести даму до слез, да еще и плату за это требовать!”

      А Сандро сгреб в охапку свою плясунью вместе со шляпой и, под возмущенный визг Мары и веселый смех зрителей, объявил:

      – Благодаря вам, синьоры, мое сокровище стало значительно тяжелее!

      Ливень давным-давно кончился. За окном шумел праздник. Музыка, смех, свет факелов проникали даже сквозь задернутый полог. Нина несколько раз вставала с кровати, зажигала и гасила свечи, переплетала косу, но ничего не помогло. Заснуть она так и не смогла.

      Как они могут смеяться и танцевать под другую музыку, после того, что слышали в таверне? Голос певца продолжал волновать и согревать ее сердце.

      Сергей Андреевич, конечно же, спит у себя в комнате, а Антонела с Данилой Степановичем теперь до утра не воротятся, выплясывают, наверное, на площади или потешаются над паяцами в балагане.

      Наконец