Одинокий кипарис. Алексей Ильин

и ехал позади всех.

      Трое велосипедистов промелькнули мимо Виктора. Отстающий мальчик попытался ускориться и закряхтел, налегая на педали. Однако велосипед почему-то не желал слушаться его, и через пару секунд парень оказался в придорожных кустах, придавленный тяжелой металлической рамой.

      Мать с отцом тут же бросили свои транспортные средства посреди тропинки и кинулись к сынишке, который застонал от боли. Второй мальчик растерянно смотрел им вслед, но свой велосипед бросать не стал.

      Виктор инстинктивно вскочил со скамейки и хотел было тоже кинуться на помощь мальчишке, тем более что падение произошло совсем рядом с ним. Однако от резкого подъема его голова так сильно закружилась, что пришлось снова сесть. Только в этот момент он вспомнил заветы врача: не делать резких движений, не бегать, не поднимать тяжестей. «Проклятая головная боль! Как это все отвратительно!»

      Когда головокружение наконец прошло, Виктор увидел, что вся семья вновь благополучно оседлала своих стальных коней и теперь быстро удалялась по парковой тропинке. Джонни по-прежнему плелся в арьергарде, но теперь выглядел более уверенным и почти нагнал своих более быстрых родственников.

      Виктор с грустью подумал о том, что за всю свою жизнь так и не научился ездить на велосипеде. «Может, начать прямо завтра? Лев Толстой вроде в 70 лет научился кататься, так что еще не поздно».

      Его снова пронзило неприятное, скользкое чувство зависти. Он завидовал молодому отцу Джонни, у которого было столько энергии и сил и который так ловко ездил на велосипеде; завидовал и самому Джонни, чья жизнь только-только начиналась; завидовал и второму мальчишке, такому здоровому и веселому.

      – Когда-то и я был таким, черт возьми, – вздохнул Виктор.

      * * *

      Крохотные легкие снежинки плавно кружились в морозном воздухе и столь же плавно приземлялись на асфальт, тут же сливаясь с серой, промерзлой зимней грязью. Хмурые дворники медленно, без всякого энтузиазма расчищали тротуары от падавшего снега, то и дело прерываясь на перекур.

      Виктор прикрыл перчаткой аккуратный букетик хризантем, чтобы холодный ветер не растрепал хрупкие цветы. Новенькая дубленка и меховая шапка надежно защищали его тело от мороза, но вот лицо начинало предательски мерзнуть. «Может, она не придет в такой мороз? Да и вообще, зачем было в такую погоду ее куда-то приглашать? Вот дурак…»

      Был ровно полдень, до начала фильма оставалось десять минут. Виктор хотел было пройти в фойе и продолжить ждать там, но тут же вспомнил, что свидание он назначил возле кинотеатра, а не внутри него.

      С момента их знакомства с Ольгой прошло почти полгода. Он не любил вспоминать, как он нелепо признался ей в любви в санатории, как с растерянным видом записывал ее домашний телефон и как потом целых две недели не решался ей позвонить, придумывая сотни вариантов первого телефонного разговора. Когда же он наконец осмелился