Страшная граница 2000. Часть 1. Петр Илюшкин

посмотрев на майора, удивленно переглянулись.

      Майор был очень колоритен: этакий брутальный мавр из оперы «Отелло». Черный как сажа. Только лысый.

      – Концерн проводит собственное расследование по факту перехода на сторону противника подполковника Ильина. – пояснил Калинкин. – И самовольного оставления части. А тут еще – исламская пропаганда и агитация!

      Калинкин перевел взгляд на мавра:

      – Отелло Мартинес Хулиан! Помогите товарищам! О результатах доложите вечером!

      В сопровождении угрюмых мордоворотов полковник вышел. Чтобы сбить неловкое молчание, один особист обратился к Отелло:

      – Мы думали, начальник консорциума приехал по душу Ильина. А он ушел. Странно.

      Мавр удивил чистой русской речью, без намека на африканский акцент:

      – У полковника Калинкина – очень важная миссия. Ваш пограничный отряд сейчас доступен для нападения, никак не защищен. Консорциум «Граница» разработал схему фортификационных сооружений. Мы приблизительно прикинули стоимость. Миллионов на пятсот тянет! Долларов американских.

      Особист удивленно спросил:

      – Да кто ж даст столько? Здесь гвоздей даже нет, чтоб блиндажи строить!

      Отелло весело улыбнулся:

      – Это вам не дают. А консорциуму дадут и пятсот тысяч, и миллион долларов! У нас, кстати, свои заводы железобетонных изделий есть. Так что построим вам оборону, не волнуйтесь!

      Перестав скалить безоснежные зубы, мавр строго глянул на меня:

      – Товарищ подполковник! Начинаем Ваш допрос! Вопрос первый. Что Вы делали в минометной батарее?

      Пока Отелло рассказывал о фортсооружениях, я выработал тактику действия. Сделав серьезную морду лица, я показал на свою голову и перешел на туркменский язык:

      – Контузия! Мен миллетим туркмен! Сыз туркмен дили бильянми? Мен рус дили аз бильярын. Рус язик мало-мало знает!

      Особист улыбнулся и пояснил мавру:

      – Он говорит, что туркмен он. И нам так говорил. Переводчик нужен. Есть у Вас переводчик?

      Мавр не был туркменом и не знал туркменского. На этом допрос и закончился.

      Я пошел спать. У входа в госпитальную палатку оглянулся. На склоне, сразу за мусульманским кладбищем, солдаты рыскали, уткнув миноискатели в землю.

      Вздохнув, я залез на облезлую койку и задремал.

      Из полудремы меня вывели истошные крики снаружи. Я выглянул. У открытого борта «Шишиги» («Газ-66») – сумятица и беготня. Солдаты быстро вытаскивали из грузовика раненых бойцов. Уложив на носилки, мчались в операционную.

      – Что, боестолкновение?! – подошел я поближе.

      – Ага! Два, бл..дь! – злобно ответил капитан, старший машины.

      Оглянувшись на меня, он смягчился:

      – А, это Вы, товарищ полковник! Это Вы были в бою! А эти – не были. Как только бошки их тупые, бл..дь, не поотрывало! Генералы, бл..дь! Форель, бл..дь!

      – Что за форель?

      Матюкаясь и отплевываясь, капитан рассказал