Секта Анти Секта. Том 2. Калейдоскоп. Валерий Озеров

Почему? У человечества много магистров философско-богословских наук, пусть судят они, никогда не любившие ничего в своей жизни, кроме собственных умозрений. Я же более практик, чем теоретик, посему часто вспоминаю стихи одного замечательного философа, к тому же поэта: «Суха теория мой друг, а древо жизни пышно зеленеет!».

      Ну, это я так, к слову.

      А пока передо мной стоял только образ Марии в её любимом иссиня-тёмном платье и с распущенными волосами, чуть ли не касавшимися колен, с глазами, заполненными, казалось, любовью всего мира; не той любви мгновения, которую так жаждет любая человеческая плоть, а той любовью понимания и прощения, которая присуща самой вселенной, самой Божьей Матери. В её глазах было вечное терпение, терпение ожидания настоящей матери, хотя она пока ей и не стала. Она была Девой в том высшем смысле, какой великие поэты всех времён вкладывают в понятие Вечной Женственности.

      Я часто думал, что недостоин её любви, что сам давно низок и пошл в своих, якобы возвышенных стремлениях. Но я всегда убирал эту убогую мысль, пряча её подальше, в самый глухой закоулок собственного мозга: мы все хотим быть хорошими и справедливыми, особенно в собственных глазах, которые давно уже сродни тусклому и мутному стеклу, как сказано в одной из мудрых книг мира сего, если только у вас хватит искренности признать оное. Но мы не признаём и не видим этого. Опять отступление: но, увы, мой мозг не привык работать иначе, и, если читателю трудно меня понять, то пусть он лучше закроет эту книгу: я заранее прошу у него прощения.

      …Итак, эти два дня нашего отпуска тянулись довольно долго, растягиваясь иногда в безвременье; главным образом потому, что, в отличие от предыдущих времён, я совершенно ничего не делал, валяясь на своей одинокой и узкой кровати: то предаваясь сладким грёзам о будущей жизни со своей возлюбленной в большом и красивом доме неподалёку от де Ариасов; то уносясь в своих мечтах в заоблачную высь, ставя замок своего счастья на берегу лазурного моря и величавых, почти что сроднившихся, с вечностью, гор.