Мама!!!. Анастасия Миронова

пыталась осторожно посадить мальчика в кровать и не била.

      Фая изумилась:

      – Азербайджанец? Эти-то здесь почто?

      Воспитательница ответила презрительно:

      – Инженэ-э-эры! Ищут у нас нефть.

      – В НИПИ, что ли? Так у них там свой садик есть. Чего этого черномазого не взяли?

      – В их садике ремонт, вот он с нас и начал. Через две недели заберут.

      – Надо будет после него кровать с хлоркой помыть. Мало ли.

      Фая наконец ушла. А мальчик тем временем сам успокоился, всё еще продолжая что-то повторять, уже тихо и неразборчиво. Евгения Владиславовна набросила ему на плечи одеяло и отошла. Черненький еще немного побубнил, лег наконец и стал засыпать.

      – Черномазый! – крикнул вдруг Максимка Мякишев и бросил в новенького подушкой. Воспитательница тут же подскочила к Максимке и стала выволакивать его из кровати:

      – А ну, выходи! Будешь на стуле сидеть в комнате. Один! Выходи, я кому сказала?

      Максимка весь сжался, не хотел вставать, руками и даже зубами удерживая на себе одеяло. Но Евгения Владиславовна настойчиво тащила его то за одну, то за другую руку.

      – Не надо! Я не хочу! Ну, пожалуйста! – Максимка ревел. Саша не понимала, почему он так надрывается: если бы ей разрешили вместо сна посидеть на стуле и подождать маму, она бы очень обрадовалась.

      – Не надо, ну, не надо! У меня трусов нет!

      Уже обнажилось почти всё его бледно-розовое тельце, местами покрытое багровыми пятнами. Лицо, залитое слезами, заалело, когда он из последних сил старался удержать уголок одеяла между ног. Евгения Владиславовна сдернула и его – Максимка остался голый.

      – Ты почему без трусов? – спросила воспитательница, будто до того и не слышала Максимку.

      Он выхватил у нее одеяло, плюхнулся на кровать и накрылся. Евгения Владиславовна снова взялась за одеяло.

      – Ты что, правда, без трусов?

      – Правда, я забыл надеть.

      – А мать? – растерялась воспитательница, всё еще держась за одеяло. – Где мать? Ты без трусов, без футболки.

      – Я сам одевался, – ответил сквозь слезы Максимка, утерся рукой и отвернулся от воспитательницы: – Мама спала.

      – У него мама пьет! Всё время пьет и пьяная лежит. А он сам в садик ходит. И его не кормят дома, вы ему зря добавки не дали, он голодный. Вон моя мама идет, вон, в красной юбке. Мне можно не лежать, мы за справкой поедем, что я не дурак! – встрял Димка. Он воспользовался суматохой у чужой кроватки и подскочил к окну.

      – А моей мамы там нет? – спросила Саша.

      Димка уже стал надевать штаны, но отложил их, вернулся к окну и внимательно посмотрел вниз:

      – Не-а, нету.

      Саша вздохнула и снова легла. Воспитательница будто не замечала Димку – он уже оделся и быстро выскочил из спальни:

      – Мама! Мама! Я здесь! – кричал он так, будто мама искала его и долго не могла найти.

      Евгения Владиславовна подошла к белобрысому – он еще не спал:

      – Серёжа, а у твоей мамы есть на работе запасные трусики? Ты же часто писаешься.

      Серёжа испуганно взглянул на нее и закивал:

      – Есть.

      Воспитательница