Зонтик для Земли. Илья Риф

по лестнице наверх.

      Воин опять что-то крикнул.

      – Нас тоже приглашают, – тихо перевел Озеран и первым подошел к лестнице.

      – Да, коллеги, делать нечего, пошли! – распорядился начальник экспедиции Курбанов и вопросительно посмотрел на студента-историка. – Что-то неважно выглядите, Юрий, нездоровиться?

      – Нормально, Алим Гургенович! Просто, задумался…

      Пленников повели в другой конец лагеря и раздали всем тяжелые железные заступы, деревянные приспособления, похожие на подборочные лопаты, и примитивные носилки, – это были, привязанные к толстым деревянным ручкам, кожи животных.

      Тот же старик-воин, – видимо, он был прорабом стройки, – разметил шагами стороны будущей ямы и что-то громко приказал.

      – Он сказал: "Копать!" – перевел слова прораба Пастухов.

      – Приступаем к работе, коллеги! – распорядился Курбанов. – Всем быть начеку! Возможно, сегодня у нас будет шанс вырваться на свободу!

      Все десять пленников приступили к работе: монголы долбили глинистый грунт, путешественники грузили его на носилки и складировали в виде валов по периметру лагеря. Двое часовых, с луками наготове, стерегли работников. Старик следил за работой: заметив медлительность, или не качественное, как ему казалось, исполнение приказаний, он больно стегал провинившегося работника кнутом.

      Курбанов, складывая глину на носилки, тихо сказал:

      – Всем внимательно слушать. Сигнал к действию – слово «Сибирь». Остап и Константин нейтрализуете лучников, Пастухов и Юрий – старика с нагайкой. Я и воины Тэмуджина, – они уже предупреждены, – атакуем оставшихся противников, – их человек шесть-семь во главе с Шогуром. Наше оружие – кулаки и подручные инструменты: заступы, лопаты, палки. Быть наготове!

      В это время раздались громкие крики, топот лошадиных копыт и в лагерь один за другим, осаждая на скаку лошадей, ворвался отряд вооруженных всадников, – их было не менее тридцати человек.

      Всадники спешились. Шогур, низко кланяясь высокому, одетому в дорогие одежды воину, подобострастно повторял:

      – Да, великий хан! Слушаюсь, мой повелитель!

      – Кто это? – спросил Курбанов монгола-пленника.

      – Это хан Бурбулай – сын хана Кирилтуха.

      – О чем они говорят?

      – Бурбулай едет в улус Кирилтуха с богатой добычей, он разорил много мирных улусов. А сейчас они говорят, что через пять ночей разорят улус Тэмуджина, а его убьют.

      Надсмотрщик больно стеганул Курбанова кнутом по плечу:

      – Работать, трусливый шакал!

      Алим Гургенович молча замахал лопатой, а когда старик-воин отошел в строну, сказал:

      – Операция по освобождению, коллеги, отменяется – преобладающие силы противника, – ничего не поделаешь! – он многозначительно посмотрел на Озерана.

      Юрий понуро опустил голову и, встав рядом с Остапом, начал нагружать глину на носилки.

      Воспользовавшись тем, что воин-прораб отошел от пленников