Хранитель равновесия. Темные игры. Дана Арнаутова

иронию.

      – Кого лечишь? Эту тварь? Этого… этого…

      Отчаявшись подобрать достойное определение, ир-Керим, и без того румяный, побагровел так, что Раэн на всякий случай вспомнил, где у него средства от гипертонического криза. Пустить себе кровь старейшина вряд ли позволил бы, а жаль…

      – Не хотите ли кофе, уважаемые? Или горячего вина? – попытался он изобразить гостеприимство.

      Медный котелок с водой, повинуясь мановению его руки, вспорхнул с неожиданной для столь увесистого предмета легкостью и, перелетев через всю комнату, приземлился на очажном крюке. Толстый старейшина проводил его взглядом и наконец-то вспомнил, что имеет дело с магом, судя по тому, что принялся хватать воздух ртом, не произнося ни слова.

      Раэн присмотрелся к пряжке на поясе второго, вспомнил родовые знаки, виденные им на воротах местных усадеб, и определил в высоком нистальце главу рода Кицхан. Отец Сейлема со скучающим видом рассматривал пучки трав, что Раэн развесил по стенам, стараясь хоть немного приблизить вид своего жилища к тому, какой достойно иметь лекарю.

      – Парень, ты нам тут воду не мути, – продолжал, отдышавшись, ир-Керим уже значительно вежливее. – Фарис… он там привязан был потому, что нужно так.… Так что это… давай все назад, а мы уж тут…

      Пока толстяк отчаянно пытался выразить мысли, а Раэн размышлял, как такой экземпляр мог стать старейшиной, ир-Кицхан соизволил разомкнуть тонкие губы:

      – Мой друг желает сказать, что юноша Фарис, родившийся в роду Джейхан, приговорен к смерти. И при всем уважении к почтенному целителю, не чужестранцу вмешиваться в наши дела.

      Ну, вот и разъяснилось. Если в их совете много таких, как Керим, то гораздо легче управлять долиной таким, как Кицхан. А тот размеренно продолжал на редкость бесцветным голосом.

      – Вы – человек сострадательный, да и долг целителя обязывает помогать людям, это понятно. Только здесь не к кому проявлять милосердие. Зачем нам ссориться? Осужденного придется вернуть к столбу. А мы забудем об этом происшествии. Не так ли, почтенный Раэн? Каждый может ошибиться.

      «Это уж точно, – весело подумал Раэн. – Ты, например, сейчас крупно ошибаешься».

      Что ж, пора было кончать этот спектакль, будто поставленный неумелым кукольником, так сильно чувствовался привкус фальши. Да и вода уже закипала, а делить наслаждение первой чашкой кофе за день с этими двумя Раэн абсолютно не собирался. Подумав, он изобразил наивный взгляд, достойный Камаля. Право, можно только пожалеть, что у него самого глаза не светлые, не получится должной придурашливости…

      – Разве я нарушил какой-то закон, почтеннейшие? – поинтересовался он, изо всех сил хлопая ресницами. – Ведь каждый, насколько я понял, вправе освободить осужденного, если пожелает. Верно?

      «Точно, каждый. Нет никаких запретов на этот счет, и о ремнях не стоит беспокоиться, уж Кицхан обязательно бы все проверил и не упустил возможности выложить такой козырь. Вон как сузились глаза. А Керим был нужен,