Поискун и Потаскун. Виктор Борисович Мурич

на балкон. Дрожащие пальцы только с третьей попытки родили пламя на кончике сигареты.

      – Енот, – крикнул я, откупоривая очередную бутылку. – Хватит мерзнуть. Давай поговорим. Можешь курить тут. Хуже уже не будет.

      Прикуривая новую сигарету от окурка, Енот присел на краешек кресла напротив, предварительно сбросив на пол носком сверкающего ботинка ворох грязной одежды.

      – Слушай Енот, ты сегодня какой-то не такой. Обычно ржу не могу… а тут на лице грусть-печаль гуляет. Поначалу качественно дурака валял. Шутил привычно. Это к чему? Дорога пугает? Так мы легких путей не ищем. Ты вспомни – разными местами ходили и всегда возвращались. И сейчас вернемся.

      – Шеф нервничает,– вздохнул Енот и щелчком отправил окурок в приоткрытую балконную дверь. – Ты в последнее время доставляешь много-много забот. Сроки затягиваешь. Буянишь. Да-да-да. Буянишь. В следующий раз мне придется обыскать твою берлогу на предмет оружия. Откуда ты его вообще взял? Есть же пистолет в сейфе… на всякий случай… Ты представляешь, чего стоит замять все твои выходки? Да у шефа связи и деньги. Мне кажется, что он способен решить любой вопрос…

      – Ну, прям боженька воплоти, – я впился в гамбургер. – Вкуснотища. Будешь? Ну как знаешь. Только не делай такое лицо. Не хотел бы он таких забот – отгрохал бы мне в тихом заповедном месте особнячок. И пугал бы я не пиплов а в лесу медведей… Не, нафиг медведей. Лучше чайки и дельфины в лунной дорожке. О! Точно! Остров! И никаких забот. Маленький персональный остров.

      – Стрельба. Летающий холодильник, – перечисляет Енот, пропустив мою речь мимо ушей. – Вопли и нецензурная лексика. Метание картошкой в котов у подъезда. Да-да-да. Прицельное метание. И это видели дети.

      – Это помню! Это за дело. Месть, так сказать. Ты когда-нибудь вступал в подъезде в…

      – Помочился на дворниху… дворничку… э-э-э, ну ты понял.

      – Так она ж сачкует. У нее не работа, а сплошные перекуры и лясим-трясим с местными бабами. Непорядок, как сказал бы наш Ромич.

      – Мусоровоз…

      – О, хорошо, что напомнил! – я даже отставил бутылку в сторону. – Заинтриговал. Хоть убей, мусоровоз не помню. Осквернил? Не? Сказал что-то нехорошее? Не? Не то? Картошкой как в котов. Коты, кстати заслужили.

      С трудом сдерживая улыбку, Енот прошествовал на балкон, лавируя меж пятен сомнительного происхождения на ковре. Подкурив очередную сигарету, он поманил меня пальцем.

      Балкон был усыпан снегом. Израненные ступни нырнули в белый холод. На фоне зимней чистоты я выглядел как ворона, страдающая хронической диареей. Грязные донельзя джинсы точно летопись последних двух недель. Некоторые строки вызывают стыд и отвращение. Я вспомнил, что убил лося за неразделенную любовь. И на брудершафт он пить не хотел. Те же две недели футболка служила не только носовым платком и салфеткой, но и возможно туалетной бумагой. Свежий зимний воздух был осквернен одним моим присутствием.

      – И чего? – мрачно поинтересовался я. – Зима. Холодно.

      Блеснули на солнце толстые линзы. Пухлые губы растянулись в