Либгерик. Олег Ермаков

говорит, трясет кудряшками, улыбается и отступает.

      – Ничего не понимаю, – говорит Кристина.

      Шустов достает корейские деньги, шуршит ими. Но кореянка отступает дальше.

      – Стоп! – восклицает Кристина. – У нас же есть словарь-переводчик. Как я забыла! Надо же было сразу…

      Она достает свой смартфон, включает его, щурится на синий дисплей.

      – Очки в номере, – жалуется она.

      – Дай взглянуть, – просит Шустов.

      Он набирает несколько слов по-русски и они превращаются в корейские иероглифы. Он подходит к кореянке и предлагает взглянуть на дисплей. Та смотрит, качает головой, машет руками. Наконец она о чем-то просит одного из парней в синей робе. Тот берет смартфон, выпячивает нижнюю губу и быстро набирает ответ. Шустов читает:

      – Не по обязанности, а по службе… Что за тарабарщина…

      – Наверное, не в службу, а в дружбу, – догадывается Кристина.

      Они благодарят всех и выходят на улицу.

      Уже темно, всюду горят фонари, окна, вывески. По дороге проносятся автомобили.

      – Ума не приложу, – говорит Кристина, – что это их заставило… Может, какое-то благотворительное заведение?

      – Столовка для бомжей? – спрашивает Шустов и оглядывается.

      – Но те ребята в синих комбинезонах на бомжей совсем не похожи…

      – Может, день открытых дверей? Ну что-то типа того.

      – Да нет, обычное кафе, нет никаких таких объявлений.

      – Короче, загадочная корейская душа, – заключает Шустов. – И у них она загадочная. У финнов, кстати, тоже. Как напьются, лапландские песни поют.

      Они озираются. Всюду высятся сияющие высотные дома, гостиницы. Кристина снова включает смартфон, передает его Шустову и просит посмотреть, где они находятся, с помощью GPS. Тот смотрит, переспрашивает название гостиницы. Оказывается, они в центре, до гостиницы идти пешком полчаса. И они идут по улицам, залитым светом фонарей, реклам, витрин. Вдруг видят впереди какую-то древнюю черепичную крышу с характерными загнутыми кверху краями.

      – Какое-то историческое сооружение… Врата Сун-не-мун, – читает он по карте.

      И они смотрят друг на друга. Лицо Кристины кажется очень бледным в свете витрин. А у Шустова половина лица черная. Мимо идут жители и приезжие, все как будто на одно лицо.

      Перед витриной с обувью Кристина останавливается. Они заходят в магазин. Кристина мерит одни сапоги, другие, третьи, ничего не подходит. Молодая симпатичная продавщица с плохо скрываемым изумлением смотрит на сапоги Кристины.

      – Все тесное, – говорит Кристина. – Не для моей подагры.

      – Давай купим кроссовки.

      – И в кроссовках я пойду на конференцию?

      – Ну, я не знаю, в чем там ходят. В смокингах, что ли? Сейчас даже в Мариинку ходят в джинсах и кедах, и ничего.

      – У меня другое воспитание.

      – Ну да, ну да, папа в Смольном работал, я помню, на черной «Волге» разъезжал… Но ты ведь когда-то от всего этого и сбежала в заповедник, в зимовьюшку на горе Бедного Света? – спрашивает он уже на улице.

      Кристина вздыхает.

      Шустов