365 лучших сказок мира. Братья Гримм

понимаю, что ты такое.

      В ту же минуту он услышал шум, треск, и эфиоп закричал:

      – Я поймал животное, которого не вижу. Оно брыкается, как жираф, и я чую запах жирафа, но ничего не вижу.

      – Не доверяй ему, – сказал леопард. – Садись на его голову и не двигайся до утра; я сделаю то же самое. Их совсем не видно.

      Так они просидели, пока не рассвело. Наконец, леопард сказал:

      – Ну, братец, скажи, что там у тебя?

      Эфиоп почесал себе голову и ответил:

      – Животное это должно быть темно-оранжевое, а это все в каштановых пятнах. А у тебя что, братец?

      Леопард тоже поцарапал себе голову и ответил:

      – Моя дичь должна была иметь нежную серовато-желтую шерсть и называться зеброй; между тем шкура пойманного мной зверя покрыта черными полосами. Ну, скажи, пожалуйста, зебра, что ты с собой сделала? Разве ты не знаешь, что там, в Высоком Фельдте, я мог видеть тебя за десять миль; теперь же ты расплываешься перед глазами и тебя нельзя разглядеть.

      – Да, – сказала зебра, – но ведь мы не в Высоком Фельдте, а в другом месте. Разве ты этого не видишь?

      – Теперь-то вижу, – сказал леопард, – но вчера я ничего не видел. Скажи, почему это?

      – Отпустите нас, вы оба, – сказала зебра, – и мы вам покажем, в чем дело.

      Эфиоп и леопард отпустили зебру и жирафа; зебра побежала к большим кустам терновника и остановилась там, где от них падали полосы теней. Жираф же подошел к высоким деревьям, под которыми лежали узоры из теневых пятен. Теперь ни ту, ни другого нельзя было разглядеть в лесу.

      – Хи, хи! – сказал эфиоп.

      – Теперь смотрите, – сказали зебра и жираф, – вот как делается у нас. Раз, два, три! Где ваш завтрак?

      Леопард смотрел во все глаза; эфиоп тоже, но они видели только полоски да пятна теней в лесу; зебры и жирафа не было и следа. Они ушли и спрятались в чаще.

      – Хи, хи! – сказал эфиоп. – Стоит поучиться их фокусу. Это тебе урок, леопард. Здесь, в темном месте, ты виден, как кусок мыла в ящике с углем.

      – Хо, хо! – в свою очередь, сказал леопард. – Удивит ли тебя, если ты узнаешь, что здесь, в темной чаще, ты виден ясно, как горчичник, прилипший к угольному мешку?

      – Ну, мы можем придумать сколько нам вздумается сравнений, но это не поможет нам получить обед, – заметил эфиоп. – Все дело в том, что мы отличаемся от цвета почвы. Я исполню совет павиана. Он сказал мне: тебе нужна перемена, а так как мне нечего менять, кроме кожи, я и переменю ее.

      – Что-о? – протянул взволнованный леопард.

      – Да, я обзаведусь новой хорошенькой рабочей коричневато-черной кожей с лиловым оттенком и с переливами в аспидно-синий цвет. В ней будет удобно прятаться в ложбинах и за стволами деревьев.

      И он сейчас же переменил свою кожу. Леопард заволновался еще сильнее; он до сих пор не видел, чтобы человек менял кожу.

      – А я-то? – сказал он, когда эфиоп натянул даже на кончик левого мизинца свою прекрасную новую черную кожу.

      – Послушайся совета павиана; он сказал тебе: поищи темных пятен.

      – Да