Странные существа (сборник). Павел Виноградов

твою. Не медведи мы, хоть и в тайге живём, кое-что уразуметь можем. Так что с Пахомием не случайно ты встретился.

      – А разве Пахомий?..

      – Знает, – не дал он мне договорить, – и он, и настоятель Оптиной, и Патриарх. И кое-кто из архиереев. Человек шесть всего сейчас в мире. Раньше бывало и больше…

      Похоже, моя сенсация пока не собиралась от меня избавляться. Но не может же он не понимать…

      – А если… – начал я, но он опять прервал.

      – И кто тебе поверит?

      Я представил, как приношу главному совершенно правдивый репортаж о моём пребывании в Рысьеозёрском монастыре, и чуть не расхохотался нервно, въяве увидев лицо шефа. Сильван тоже слегка улыбнулся тонкими бледными губами.

      – Ну, вот и то-то, – заключил он. – Выслушаешь, запомнишь. А когда-нибудь напишешь. Всё равно не поверят, но пусть знают.

      Я демонстративно вытащил из кармана диктофон и включил запись. Сильван только усмехнулся.

      Тайга совсем замерла, будто вместе со мной приготовилась внимать удивительной истории. Непонятно откуда в руке у старца появилась маленькая многоствольная флейта. Похоже, выскользнула из рукава подрясника. Монах поднёс её к губам и извлёк трепещущий протяжный звук. Тайга отозвалась невнятным шумом. Сильван сыграл ещё несколько тактов и отложил инструмент. Флейта Пана. Его флейта.

      Весь мир словно бы ужался до маленькой площадки на вершине холма, где, под грубым деревянным крестом я слушал повесть старого-престарого существа, отрёкшегося от своей божественности Христа ради.

      – Откуда мы, не знаю, – начал он тихо. – Всё, что помню – две тысячи ваших лет до и две тысячи после того, как Бог посетил землю. Но я и мои сородичи жили ещё раньше. Говорят, что ещё до Потопа, и что это мы соблазняли дочерей Адама, и от нас рождались волхвы и великаны. И потому, мол, Бог уничтожил тот мир водой. Я не помню. Может, и правда это, может, иные из нас спаслись на высоких горах, или даже утопли, но не до конца – мы смертны, но смерть приходит за нами неспешно. В одночасье мы понимаем, что не можем больше жить, перестаём двигаться, потом – дышать и каменеем.

      Его лицо стало торжественным и каким-то архаичным, словно у древней статуи среди безжизненной пустыни.

      – А если травма? – встрял я. Интервью, так интервью.

      – Любая рана сразу заживает. Даже если голову отрубят, новая вырастет, не скоро, правда. Ну, если, может быть, покрошат на кусочки мелкие… Но постепенно почти все ушли, теперь разве что некоторые из моего народа-стада далеко в горах прозябают, – продолжил он. – Да и всегда на моей памяти было нас не больше нескольких сотен. Я думаю, сама земля породила нас на заре Творения, а Бог по безграничной милости Своей вдохнул в нас души живые. Как и в другие существа, стихиями порождённые. Много их таких было, про иных вы, люди, и не слышали. Теперь уж почти никого нет, ваше царство теперь земля.

      – А грехопадение? Оно и для вас тоже? – заикнулся я.

      – И мы пали, – подтвердил старец. – Говорят, наше свершилось и после ангельского, и после вашего, людского, тогда, когда мы соблазнили