Путешествие гнева. Константин Кузнецов

поинтересовался:

      – Что, славная выдалась прогулка?

      Желая не бередить неприятные воспоминания, я отрицательно покачал головой.

      – Считаешь меня недостойным даже разговора? – еще больше обиделся светловолосый и, недовольно скривившись, добавил: – Ну конечно, ты же теперь у нас настоящий лиходей! Не чета нам, обычным масляным крысам!

      – Можем махнуться местами, – не обращая внимания на его выпады, я посильнее затянул болты и принялся проверять винтовые стяжки.

      – Прям благородный фэр, не иначе.

      – Какой есть.

      Дик почесал затылок и продолжил засыпать вопросами:

      – Не пойму, чего Хвост с тобой носится? Был бы действительно хороший мастер, а то ведь так, принеси-подай, даже смотреть противно.

      – Так не смотри, – огрызнулся я. – Чего я, в цирке выступаю, чтобы на меня пялиться?

      – Да я бы с удовольствием, так ведь чего ж теперь, глаза себе выколоть? – хмыкнул собеседник.

      – А любимчиков не за умение выбирают!

      За моей спиной возник гоблин. Подслушав наш разговор, он не преминул внести свою лепту и подковырнуть.

      – Не вы меня сюда приглашали и не вам меня выгонять! – тягаться в красноречие с двумя противниками я не собирался, поэтому, резко поднявшись, устремился к комнатушке механикуса.

      – Правильно, беги к своему покровителю! Пожалуйся на нас! На злых помощников, которые делают за тебя всю работу, – услышал я в спину голоса.

      Стиснув зубы, я молча проглотил накатившуюся обиду, не вдаваясь в причину столь рьяных нападок.

      Но не прошло и пяти минут, как огонь истины стал жечь меня изнутри.

      Дорогу я им не переходил, работу выполнял исправно…

      Тогда в чем же дело?

      Неужели один полет с Ти и Белым Хвостом окончательно настроил их против меня?!

      Дика – может быть, а вот Бирта – навряд ли. Этот зеленокожий с первых дней невзлюбил меня. И теперь при каждой новой встрече пытался больней уколоть словом или подстроить иную пакость.

      Я вспомнил, как гоблин смотрел на меня, когда я корчился от боли после сокрушительных ударов соседей-контрабандистов. В тот миг ненависть кипела в нем не хуже, чем в котле с травяным супом. Он готов был испепелить меня взглядом, а для верности лично вцепиться в горло, разделавшись со мной раз и навсегда.

      Но почему?!

      Ответа у меня не нашлось.

      Подойдя к двери, я остановился, так и не осмелившись побеспокоить механикуса. После нашего полета на Рифт гном практически не разговаривал со мной. Отстранившись от окружающего мира, он стал таким же нелюдимым, как мой бывший учитель в период вдохновенного поиска Эверики. Лишь Тиса изредка навещала гнома, и они долго о чем-то разговаривали. И зачастую подобные беседы заканчивались криками. Вот и сейчас я невольно заметил, сквозь щель приоткрытой двери, как летунья замерла напротив лежака Белого Хвоста.

      Очередная напряженная беседа достигла своей кульминации.

      Я уже собирался отложить свой визит