Назад в юность. Александр Сапаров

* *

      Наступил знаменательный вечер. Сопровождаемый наставлениями бабушки, я вышел из дома, но она успела выскочить за мной на улицу и сунуть в руки сверток с бутербродами.

      Я шел по больнице и с наслаждением вдыхал так не любимый прочим населением запах, который связан для них с горем и страданиями. Но для меня это был запах свободы и любимой работы. Последние пятнадцать лет из-за артрита я практически не мог оперировать. На должность начальников людей всегда хватало, поэтому мне пришлось уйти на пенсию, хотя душа просила еще и еще.

      Когда я зашел в операционный блок, меня встретила старшая сестра Валентина Ивановна, давняя мамина подруга.

      Она познакомила меня с дежурной медсестрой и второй санитаркой, крепкой пожилой женщиной, погрозила пальцем и ушла.

      Санитарка Пелагея Игнатьевна первым делом предложила перед работой попить чаю, на что я согласился с большим удовольствием. Медсестра Таня, красивая девушка в халате, подшитом почти на десять сантиметров выше колен, что было тогда большой редкостью, сидела с нами и загадочно улыбалась, глядя на меня, а Пелагея Игнатьевна жалостливо говорила:

      – И как же такого худенького Дарья Васильевна отправила на работу, креста на ней нет!

      В ответ я сообщил, что не такой уж худенький, и, достав бутерброды, присоединил их к лежащим на столе припасам.

      Закончив чаепитие, мы пошли знакомиться с фронтом работ.

      – Вот тебе, Сереженька, для первого дня – вымой-ка коридор с лизолом. Тебе как раз до полуночи работы хватит, – «порадовала» меня Пелагея Игнатьевна.

      Коридор оперблока, покрытый красной метлахской плиткой, имел метра четыре в ширину и метров тридцать в длину.

      Но настроение у меня было отличное, ведь я шаг за шагом приближался к выполнению своих великих замыслов. Я развел лизол водой до нужной концентрации и начал методично оттирать плитку, которая, прямо скажем, была изрядно загажена. Если бы такое случилось у меня в отделении, старшая сестра прилично огребла бы.

      Пару раз ко мне подходила Пелагея Игнатьевна, видимо с целью дать руководящие указания, но, оценив качество работы, лишь удивленно качала головой и молча уходила делать свою дело.

      Где-то полдвенадцатого ночи я закончил пахоту. Брюки на коленках были насквозь промокшие.

      Подходя к сестринской, я услышал громкий голос Пелагеи Игнатьевны:

      – …Представляешь Танька, Дашка-то своего обалдуя как выучила – у нас сроду так коридор никто не отмывал.

      Что сказала Таня, я уже не слышал, потому что вошел в комнату, и женщины резко замолчали.

      Так же загадочно улыбаясь, Таня обратилась ко мне:

      – Сережа, на сегодня у тебя вся работа, можешь идти домой. Ты молодец, мы специально дали тебе этот коридор, чтобы посмотреть, чего ты стоишь.

      До моего дома от больницы было идти минут пятнадцать. Я шел, не торопясь, по весеннему городу, и моя душа была полна радости и счастья.

      Когда я доставал ключи от квартиры, дверь неожиданно распахнулась.