Ради милости короля. Элизабет Чедвик

Я не хотел вам мешать.

      – Вы нам вовсе не мешаете, – улыбнулась Ида и пересадила малыша поудобнее. Мальчик смотрел на Роджера и сосал пухлые пальчики. Вокруг его запястья обвилась плетеная голубая ленточка. На нем была льняная сорочка с крошечными стежками вышивки по вороту. – Прошу вас, наслаждайтесь садом, если хотите. Выпейте вина, вас, должно быть, мучает жажда.

      – Благодарю, госпожа, – покачал головой Роджер, – но мне нужно идти. Возможно, в другой раз.

      Он поклонился и ушел, мысленно проклиная себя за то, что изъяснялся, подобно косноязычному оруженосцу. Роджер знал, что некоторые мужчины легко вступают в праздную беседу с женщинами, и завидовал Уильяму Маршалу и ему подобным, умеющим подобрать нужные слова и всегда чувствующим себя непринужденно. При виде Иды, смеющейся вместе с ребенком, ее стройного, изящного тела, подчеркнутого голубым платьем, он затосковал. Эта женщина не для него, она принадлежит Генриху. Роджер смотрел на то, чего не мог себе позволить.

      Ида глядела ему вслед с острым чувством разочарования. Она предпочла бы, чтобы он остался, и знала причину отказа. Даже те мужчины, которые осмеливались флиртовать с ней, были весьма осторожны, поскольку никто не хотел навлечь на себя неудовольствие Генриха, а Роджер и подавно не смел гневить короля. Вернувшись к женщинам, она села между ними с сыном на коленях. Не обращая внимания на тычки, смешки и поддразнивания, она с рассеянным видом дала малышу погрызть сухарик четырьмя молочными зубами.

* * *

      – Вы хотели поговорить со мной, – произнес Госселин.

      Ида подняла взгляд от детского одеяльца, которое шила из лоскутов, оставшихся после раскроя платьев. Холодный февральский ветер пронизывал долину реки Эр, но в нем чувствовалось приближение весны. Она не видела брата с прошлого лета, поскольку он отсутствовал при дворе, но, узнав о его возвращении, воспользовалась редкой возможностью. Госселин достиг совершеннолетия, вступил во владение землями и, таким образом, стал сам себе господином, очень молодым, но вполне независимым.

      – Да, – подтвердила Ида и перебралась на скамью, оставив брату место, чтобы он мог сесть и вытянуть ноги к огню.

      Они находились в одной из верхних комнат замка в Иври, полной других женщин, которые немного расступились, позволяя брату и сестре поговорить наедине.

      Малыш Уильям подошел к дяде, держа в руке кожаный мячик, набитый шерстью.

      – Уже ходит? – улыбнулся Госселин.

      – Пошел перед рождественской трапезой, – ответила Ида, раскрасневшись от гордости. – Он такой развитой и умный! И уже говорит.

      – Мясик, – произнес Уильям, подтверждая хвастовство Иды. – Мясик, мясик, мясик! – С последним словом он засмеялся и бросил игрушку.

      Госселин поймал ее и осторожно вернул.

      – Полагаю, король души в нем не чает?

      – О да… – задумчиво ответила Ида.

      Генрих редко навещал детскую, но не забывал о сыне. Во время визитов он неизменно очаровывался и поражался успехами малыша. И оставался горд.

      – Что-то