Лунная опера (сборник). Би Фэйюй

Это стало вторым толчком для обретения надежды. И наконец, имелся еще один пунктик. Уже с момента открытия «Хиросиму» начали «упорядочивать», мол, «название не слишком серьезное, не согласуется с празднованием пятидесятилетней годовщины победы над фашизмом и в войне сопротивления Японии». А в случае упразднения этого заведения выходило так, что Лэ Го вообще ничего не теряла, на практике она даже оказывалась в выигрыше. Это окончательно ее окрылило.

      Обретя опору в виде этих трех доводов, Лэ Го могла уже ни о чем не беспокоиться. Она сделала укладку маникюр, подвела брови, нанесла румяна, припудрилась и отправилась наверстывать упущенное в жизни. Когда Лэ Го появилась в ночном клубе «Флоренция» и взяла в руки микрофон, единственной фразой, которую она проронила, была: «Почему цветы такие красные?» Ответом на ее вопрос стало гробовое молчание в зале. Поэтому она снова спросила: «Почему такие красные?» И тогда уже зал взорвался овациями. Лэ Го от такой реакции пришла в полный восторг, вот это жизнь, твою мать! Ее пение становилось все более нежным, а телодвижения – соблазнительными, взгляд заволокла пелена томления, вся она стала воплощением «чистой дружбы и любви». За «Дружбу и любовь» она тотчас получила денежное вознаграждение в виде тридцати юаней. К тому же ей досталась охлажденная баночка «спрайта», что было приятно и радостно. Так что в тот вечер пение воспитательницы Лэ Го наконец-то состыковалось с рельсами рыночной экономики.

      Небеса не отворачиваются от целеустремленных.

      Для Лэ Го не существовало более подходящего места, чем ночной клуб. Для объяснения выражения «как рыба в воде» весьма уместно будет привести пример попадания Лэ Го в ночной клуб. Каждый вечер Лэ Го могла наслаждаться сколько угодно. Выходя на сцену, она попадала в центр мужского внимания. Столько посетителей смотрели на нее и исходили слюной. Здесь стоит добавить, что неприглядный вид жующих мужчин оказывает на женщин возбуждающее действие. Но если кто-то начинал ее поглаживать или шептать на ухо пошлости, Лэ Го отвечала абсолютной холодностью. Не в этом ли состоит счастье для женщины, которая, перейдя черту в тридцать лет, может позволить себе притворяться ледышкой? Если же попадался приятный мужчина, Лэ Го применяла соответствующую тактику, чувствуя себя королевой: кто ей нравился – к тому и подходила, того и одаривала вниманием. Однако границ дозволенного Лэ Го никогда не переступала, при первых признаках зарождающегося чувства она заблаговременно прекращала отношения. Так было лучше всего. Любовь требовалось изображать, в противном случае зачем вообще бегать сюда каждый вечер. Так у Лэ Го появился ежедневный заработок, который гарантированно сопровождался «чистой дружбой и любовью». Четко разделяя чувства и деньги, она входила в свою роль, не забывая из нее вовремя выходить. Иначе дело могло дойти до брака, а там уже любви как не бывало. Каждый день на ее небосводе загорались новые звезды. У Лэ Го имелось прекрасное объяснение, если она