Незримые Академики. Терри Пратчетт

Натт.

      – Да? Что?

      – К кому из нас вы сейчас обращались?

      – Я вас подвел, – подытожил Натт, когда они шагали по улицам, запруженным толпой, которая расходилась после матча. По крайней мере, шагал Трев, а Натт передвигался какой-то странной походкой, которая наводила на мысль, что у него поврежден таз.

      – Да не, никаких проблем, – отозвался Трев. – И ваще, все на свете поправимо. Уж я-то знаю. Что люди видели? Какого-то пацана в цветах «Колиглазов». Нас таких тысячи. Не дрейфь. Э… а почему ты такой сильный, Гобби? Ты че, всю жизнь гири тягал?

      – Вы правы в своем предположении, мистер Трев. До того как родиться, я действительно зачастую таскал тяжести. Но тогда, конечно, я был еще ребенком.

      Они некоторое время шли молча, и наконец Трев сказал:

      – А ну, повтори. Че-то я в толк не возьму. Ты как скажешь, так прямо в башку не помещается и из уха торчит.

      – Видимо, я непонятно выразился. Было время, когда мой разум наполняла тьма. Но брат Овсец показал мне свет, и я родился.

      – А, ты уверовал и все такое.

      – И вот к чему я пришел. Вы спрашиваете, почему я такой сильный? Живя во мраке кузни, я часто таскал тяжести. Сначала я поднимал клещи, потом молоток поменьше, затем молоток побольше. Наконец я смог поднять наковальню. Это был хороший день. Я ощутил свободу.

      – А зачем тебе было поднимать наковальню?

      – Я был к ней прикован.

      Они снова шли молча, пока Трев не спросил, осторожно подбирая слова:

      – Наверное, жизнь там, в горах, типа, бывает нелегкой?

      – Зато сейчас все уже не так плохо.

      – Да, типа, стараешься думать только о хорошем, и все такое.

      – Например, о некоей леди, мистер Трев?

      – Да-а, раз уж ты спросил. Я про нее все время думаю. Она мне нравится! Но она, блин, из Долли!

      Небольшая компания болельщиков обернулась и посмотрела на них, поэтому Трев понизил голос до шепота:

      – У ее братцев кулаки размером с бычий зад!

      – Я читал, мистер Трев, что любовь смеется над тюремщиками.

      – Че, правда? Даже когда получает по роже бычьим задом?

      – Об этом поэты умалчивают, мистер Трев.

      – И потом, – продолжал Трев, – тюремщикам самим проблемы не нужны, они ребята тихие, спокойные. Прям как ты. Ты-то небось отболтаешься, если что. И девчонкам такие, как ты, всегда глянутся. Ты, конечно, не картинка, скажем прямо, но девчонки любят, когда с ними разговаривают как по писаному. Тогда от них отбою не будет… только если вздумаешь отбиваться, с твоей силищей, конечно, надо поосторожнее, ничего личного.

      Натт помедлил. Конечно, в его жизни были ее светлость и мисс Здравинг, но ни одна из них не подходила под определение «девчонки». Младшие Сестры, несомненно, были молоды и, предположительно, женского пола, но, по правде говоря, больше всего они походили на одаренных интеллектом кур и представляли не самое приятное зрелище за обедом. Опять-таки «девчонками» он бы тоже не рискнул их назвать.

      – Я встречал не так уж много девчонок, – наконец произнес он.

      – Взять хоть Гленду. Ты ей прям приглянулся.