Записки народного судьи Семена Бузыкина. Виктор Курочкин

один убил?

      Садиков вместо ответа опустил голову.

      – А за что же ты его убил? – поинтересовался я.

      Садиков поднял на меня прозрачные, как стекло, глаза.

      – А так… ни за что… за потаскуху Наську Косоглазую. Хотел на ней жениться, а она спуталась с этим… – он длинно и матерно обложил убитого матроса.

      Когда преступника увели, капитан хитро подмигнул мне.

      – Видал, судья, как работает туполобая милиция? А ведь сознайся, считал ты меня туполобым? Ладно, не оправдывайся. Все нас считают такими, впрочем, я и не отрицаю и не обижаюсь, – грустно заметил Фалалеев и устало махнул рукой.

      На редкость интересный человек капитан Фалалеев. Милиция давно ему надоела, но держится он за нее обеими руками. У Фалалеева куча ребятишек, двое стариков и жена – мать-героиня. От родов, бесчисленных абортов и постоянной беспричинной ревности она высохла и пожелтела, как соломина. В минуты лирического настроения Фалалеев мечтает о должности начальника тюрьмы или его помощника, впрочем, он согласен, на худой конец, стать простым опером.

      – Засяду я за каменные стены, – говорит он в таких случаях, улыбаясь, – закроюсь на все сто запоров и собак спущу. Вот тогда пусть она попробует меня взять. – Под словом «она» он имеет в виду свою половину, которую капитан не терпит и оттого почти круглые сутки сидит в милиции: здесь он работает, по вечерам играет с дежурным в шашки, даже иногда ночует.

      При случае Фалалей Фалалеевич заходит ко мне, как он выражается, покалякать с «энтеллектуальным» человеком. И я охотно калякаю с ним и о политике, и о литературе, и даже о музыке. Особенно Фалалеев любит разговоры на юридические темы… Он, не моргнув глазом и не раскрыв рта, часами способен слушать про Анатолия Федоровича Кони и до слез смеяться над анекдотичными выкрутасами адвоката Плевако.

      – Ах, тот Плевакин, ну и стерва порядочная, – бормочет он и, вздохнув, грустно добавляет: – Завидую вам, энтеллектуальным. Все-то вы знаете.

      Когда я предложил почитать книгу о знаменитых юристах, то он наотрез отказался, заявив:

      – Чтобы читать книги, надо иметь лошадиную память, а у меня после контузии в голове ветер гудёт.

      Наши задушевные беседы, как правило, заканчивались жалобами Фалалеева на свою собачью работу и мечтами о привольной и спокойной жизни в тюрьме.

      В поселке ходят упорные слухи, что капитана Фалалеева собираются куда-то перевести. Очень жаль, если это случится. Фалалеев – опытный работник, и перевод его – слишком дорогая потеря для района.

      Есть слова, которые так и просятся, чтобы их произносили громко, например: «прокурор», «адвокат». Но когда я познакомился со своим адвокатом, то с тех пор это слово выговариваю чуть ли не шепотом. Есть люди, о которых много не скажешь. А о моем адвокате вообще нечего сказать. Невероятный тип юриста, да и только. Он наделен природой такими чертами характера, которые совершенно не нужны адвокату. Единственно, что еще в какой-то степени может соответствовать его должности, так его фамилия, красивая и звонкая – Илларион Парамонович