Пандемия паранойи. Андрей Михайлович Глущук

Я не хочу, чтобы нас здесь ждали.

      – Хорошо. – Сашка уже весь там, в схватке с ненавистным врагом и не желает задерживаться ни на секунду. Но моя логика ему понятна, а следы на земле не оставляют право на дискуссию.

      Быстро ветками разметаем листья, присыпая отпечатки ног. Поправляем дёрн и снег на крышке люка. Всё: поводы для задержки исчерпаны.

      – Пошли, – командую на правах старшего. Но Сашки рядом нет. Он уже у забора.

      -Смотри, – сын сдвигает металлический лист. Отсюда отлично видно весь наш двор. Стол, за которым мы вчера с таким аппетитом уминали шашлыки, завален объедками и консервными банками. Вокруг стола человек десять небритых мужиков в давно нестиранных робах. Лицом к нам, практически напротив – Лена. За её спиной стоит Акрам.

      – Тётя Лена!

      – Вижу. Помолчи. – Я вслушиваюсь в обрывки разговора за столом и пытаюсь понять: что происходит.

      – Кушай, женщина. – Голос Акрама спокойный, почти ласковый.

      – Не хочу. – Я знаю это выражение глаз. Лену сейчас можно резать, можно жечь или топить по методам святой инквизиции – она не изменит своего решения.

      – Я еду даю. Ты не хочешь. Потом будешь хотеть. Я не дам. – Акрам не злится. Он учит. – Не потому, что жалко. Я щедрый. Потому, что женщина должна делать то, что сказал мужчина.

      – Свою женщину учи. – Лена всё время смотрит куда-то в сторону ели. Что она там видит, я не понимаю. Может быть – это просто способ не глядеть на врага. А может, ряд смородины, окаймляющий дорожку к ёлке и палатка скрывают от меня что-то важное.

      – Мою учить не надо. Моя ум с молоком матери впитала. Она знает, что ислам – это покорность. Женщина покоряется мужчине. Мужчина – Аллаху.

      – А Аллах кому? Убийцам вроде тебя? – Лена оборачивается и встречает врага глаза в глаза. Я понимаю, что и до этого Серёгина жена взгляд не прятала.

      Акрам наклоняется, поднимает в земли расколотое берёзовое полено и коротко, без замах бьёт Лену по спине. Я едва успеваю поймать сына за плечо. Сашка готов перемахнуть через забор и вступить в бой.

      – Это не я ударил. Это Аллах учит тебя моей рукой: не дерзи сильному. – Акрам по-прежнему спокоен и, даже, кажется, улыбается.

      Сидевшие до этого молча мужики, начинают гоготать.

      – Акрам, дай дубину. Сейчас её Иисус проучит не хуже! – Рыжий детина, тот самый, с перевязанной рукой, которого утром выключил Сергей, уже вполне оклемался. Такого по голове бить нельзя. Там ничего нет. Такому голову можно оторвать и он ещё полдня будет землю топтать, как ни в чём не бывало, пока до мышц дойдёт сигнал о потере ключевой детали центрально нервной системы.

      Я встаю почти в полный рост и заглядываю за кусты смородины. Там, в тени забора на остатках сугроба лежат три тела. Два в робах. И Маша.

      Рядом, на молодой траве, скрученный электрическим кабелем – Сергей.

      – Твоей рукой только этих дебилов учить можно! – в глазах у Лены слёзы. Но не от слабости, от боли.

      – Акрам, отдай нам бабу! – Я не успеваю заметить, кто