Нежность (сборник). Белла Ахмадулина

циркулем железным,

      как холодно ты замыкаешь круг,

      не внемля увереньям бесполезным.

      Так призови меня и награди!

      Твой баловень, обласканный тобою,

      утешусь, прислонясь к твоей груди,

      умоюсь твоей стужей голубою.

      Дай стать на цыпочки в твоем лесу,

      на том конце замедленного жеста

      найти листву, и поднести к лицу,

      и ощутить сиротство, как блаженство.

      Даруй мне тишь твоих библиотек,

      твоих концертов строгие мотивы,

      и – мудрая – я позабуду тех,

      кто умерли или доселе живы.

      И я познаю мудрость и печаль,

      свой тайный смысл доверят мне предметы.

      Природа, прислонясь к моим плечам,

      объявит свои детские секреты.

      И вот тогда – из слёз, из темноты,

      из бедного невежества былого

      друзей моих прекрасные черты

      появятся и растворятся снова.

      «В тот месяц май, в тот месяц мой…»

      В тот месяц май, в тот месяц мой

      во мне была такая лёгкость,

      и, расстилаясь над землёй,

      влекла меня погоды лётность.

      Я так щедра была, щедра

      в счастливом предвкушенье пенья,

      и с легкомыслием щегла

      я окунала в воздух перья.

      Но, слава Богу, стал мой взор

      и проницательней, и строже,

      и каждый вздох и каждый взлёт

      обходится мне всё дороже.

      И я причастна к тайнам дня.

      Открыты мне его явленья.

      Вокруг оглядываюсь я

      с усмешкой старого еврея.

      Я вижу, как грачи галдят,

      над черным снегом нависая,

      как скучно женщины глядят,

      склонившиеся над вязаньем.

      И где-то, в дудочку дудя,

      не соблюдая клумб и грядок,

      чужое бегает дитя

      и нарушает их порядок.

      Нежность

      Так ощутима эта нежность,

      вещественных полна примет.

      И нежность обретает внешность

      и воплощается в предмет.

      Старинной вазою зелёной

      вдруг станет на краю стола,

      и ты склонишься удивлённый

      над чистым омутом стекла.

      Встревожится квартира ваша,

      и будут все поражены.

      – Откуда появилась ваза? —

      ты строго спросишь у жены. —

      И антиквар какую плату

      спросил? —

      О, не кори жену —

      то просто я смеюсь и плачу

      и в отдалении живу.

      И слезы мои так стеклянны,

      так их паденья тяжелы,

      они звенят, как бы стаканы,

      разбитые средь тишины.

      За то, что мне тебя не видно,

      а видно – так на полчаса,

      я безобидно и невинно

      свершаю эти чудеса.

      Вдруг облаком тебя покроет,

      как в горных высях повелось.

      Ты закричишь: – Мне нет покою!

      Откуда облако взялось?

      Но суеверно, как крестьянин,

      не бойся, «чур» не говори,

      то