.

ее внезапный отказ поразил Лексингтона, это никак не отразилось на его лице. Он слегка поклонился.

      – В таком случае, мадам, желаю вам приятного путешествия.

      Бриджет, горничная Милли, вернулась от стойки портье с сообщением, что миссис Истербрук еще не зарегистрировалась.

      – Может, она отправилась в другой отель? – предположила Милли.

      Хелена ощутила беспокойство.

      – Но шофер леди Тремейн сказал, что отвез ее сюда.

      – Я поговорю с портье, – сказала Милли.

      Она подошла к стойке и обратилась к портье. Тот снова сверился с журналом регистрации постояльцев.

      – Извините, мэм, но у нас нет гостей с таким именем.

      – А как насчет леди по имени Фицхью или Таунсенд?

      Хелена не могла представить, чтобы Венеция воспользовалась именем Тони. На визитных карточках она предпочитала указывать просто «миссис Артур Истербрук».

      Портье поднял на них извиняющийся взгляд.

      – Их тоже нет.

      – Может, кто-нибудь видел красивую женщину, которая приехала одна? – поинтересовалась Хелена.

      – Боюсь, что нет, мэм.

      – Что ж, – сказала Милли. – У вас есть номер, зарезервированный для миссис Фицхью? Я приехала на день раньше. Надеюсь, это не очень сложно?

      – Конечно, нет, мэм, никаких сложностей. Кстати, у нас есть записка для вас и мисс Фицхью.

      Почерк на конверте принадлежал Венеции. Слава Богу! Они вскрыли конверт, как только оказались в своем номере.

      «Дорогие Милли и Хелена!

      Я решила отплыть домой немного раньше, чем собиралась. Не беспокойтесь обо мне. Я вполне здорова и почти успокоилась.

      До встречи в Лондоне.

Ваша В.»

      Хелена прикусила нижнюю губу. Если бы не она, Венеция никогда бы не пошла на его лекцию.

      Прежде чем решиться на связь с Эндрю, Хелена просчитала все возможные последствия своего поступка – так по крайней мере ей казалось. Но она никак не ожидала, что дело обернется подобным образом.

      Ее снедала тревога. Даже для нее, готовой к худшему, события развивались слишком быстро и слишком непредсказуемо.

      Кристиан провел полдня, просматривая две стопки писем, которые настигли его в Нью-Йорке. Море, гладкое, как скатерть, когда «Родезия», обогнув Сэнди-Хук, вышла в открытую Атлантику, к вечеру начало волноваться. Когда качка усилилась настолько, что работать стало невозможно, он отложил доклады, полученные от агентов и поверенных, и вышел на палубу. Корабль швыряло из стороны в сторону, и прогуливаться по палубе можно было, только держась за поручни. В курительной комнате, где джентльмены делали обычные ставки на скорость продвижения судна, ему пришлось гоняться за пепельницей.

      Он пил чай, когда начался дождь, вначале слабый, но вскоре капли застучали в стекло с яростью брошенных камней. Кристиан смотрел на дождь и думал о баронессе.

      Его по-прежнему влекло к ней. Возможно, потому что она отвергла его, а он не привык, чтобы его отвергали. Хотя вряд ли. Собственные чувства волновали его меньше, чем ее откровенная неприязнь.