Правда о деле Гарри Квеберта. Жоэль Диккер

Маркус Великолепный, уже вращается в высших литературных кругах. Маркус скоро станет великим писателем, это уж будьте благонадежны.

      Ужин после бокса вскоре стал частью нашего понедельничного вечернего ритуала, помешать которому не могли никакие обстоятельства. Я, как никогда, чувствовал себя Великолепным: ведь я состоял в особых отношениях с Гарри Квебертом, и отныне по четвергам, когда я брал слово на его лекциях, он называл меня “Маркус”, тогда как остальным студентам приходилось довольствоваться заурядным “мистер” или “мисс”.

      Спустя несколько месяцев – должно быть, в январе или феврале, вскоре после рождественских каникул, – во время очередного понедельничного ужина я снова пристал к Гарри с вопросом, как ему понравился мой рассказ: до сих пор он так ни разу о нем и не заговорил. Поколебавшись, он спросил:

      – Вы действительно хотите знать, Маркус?

      – Непременно. И критикуйте, пожалуйста. Я здесь, чтобы учиться.

      – Вы хорошо пишете. У вас огромный талант.

      Я покраснел от удовольствия и в нетерпении воскликнул:

      – А еще?

      – Вы, бесспорно, очень одаренный человек.

      Я был на седьмом небе.

      – Но мне надо что-то улучшить, как вы считаете?

      – О, безусловно. Знаете, у вас большой потенциал, но, по сути, все, что я прочел, – плохо. Очень плохо, если честно. Вообще никуда не годится. Кстати, это относится и ко всем остальным текстам, которые я видел в университетском журнале. Вырубать деревья ради того, чтобы печатать такую пачкотню, – преступление. На всех скверных писак в этой стране лесов не напасешься. Надо сделать над собой усилие.

      Кровь застыла у меня в жилах. Меня словно огрели дубиной по голове. Выходило так, что Гарри Квеберт, первостатейный писатель, – еще и первостатейная сволочь.

      – Вы всегда такой? – резко спросил я.

      Он усмехнулся, глядя на меня с вальяжным видом и явно наслаждаясь моментом:

      – Какой такой?

      – Несносный.

      Он расхохотался:

      – Слушайте, Маркус, я ведь точно знаю, что вы такое: первачок с претензиями, полагающий, будто Монтклер – это центр мироздания. Вроде как европейцы в Средние века, покуда не сели на корабль и не обнаружили, что большинство цивилизаций по ту сторону океана куда более развиты, чем их собственная, – что они и пытались скрыть, устраивая побоище за побоищем. Я что хочу сказать, Маркус: вы потрясающий парень, но если не будете шевелить задницей, то, скорее всего, погаснете. У вас хорошие тексты. Но переделывать надо все: стиль, фразы, понятия, идеи. Вам надо взглянуть на себя со стороны и гораздо больше трудиться. Ваша проблема в том, что вы очень мало работаете. Довольствуетесь тем, что есть, лепите слова одно к другому без особого разбора, и это чувствуется. Думаете, вы гений, а? Ошибаетесь. Ваша работа – халтура, а значит, никуда не годится. Все надо делать заново. Понимаете?

      – Не совсем…

      Я просто кипел от гнева: да как он смеет, будь он хоть сто раз Квеберт? Как он смеет так обращаться с