Дурманящий ветер-афганец. Александр Тамоников

но, кроме воплей проституток да потом разных шорохов, ничего не зафиксировали.

      Асланбек хмыкнул:

      – Что ж, Батыр, прикажи своим людям идти отдыхать, сам с Мусой и Селимом за мной! Ходжа! Веди нас к гостям.

      Батыр отдал приказ о снятии оцепления, подготовив автомат к бою на всякий случай, вызвал названных хозяином бойцов, вооруженных кривыми острыми, как бритва, кинжалами, и с ними двинулся к чайхане следом за Асланбеком.

      Ходжа постучал в дверь:

      – Эй, уважаемые, подъем! К вам посетители!

      Кто-то из русских недовольно спросил из-за закрытых на засов дверей:

      – Это ты, Ходжа-ага?

      – Я, я, и, как предупреждал, не один!

      – Мог бы и раньше разбудить, мы хоть умылись бы!

      – Ничего, умоетесь еще, открывайте! Люди, что пришли посмотреть на вас, очень не любят ждать!

      Симаков проговорил:

      – Да иду уже! – И, обращаясь к своему напарнику: – Кача! Быстро поднимайся, кажись, нам сейчас смотрины устроят!

      Дверь отворилась.

      Первыми в помещение вошли Ходжа с Батыром, следом Муса с Селимом, и только потом сам Асланбек. Ему тут же подставили стул.

      Капитан Симаков и старший лейтенант Леонидов, Симон и Кача, застыли с помятыми физиономиями у топчана, окруженные со всех сторон.

      Группа прикрытия тем временем приготовилась для броска и защиты своих сослуживцев.

      А наркобарон сидел и молчал, внимательно разглядывая «дезертиров» и «рабов» в прошлом. Наконец он, закурив, спросил:

      – Ну что, бродяги? Вы стремились в Ашал, вы здесь! Я слышал, вам работа нужна?

      – Да! – ответил Симаков. – Не знаю, как величать вас.

      Ходжа произнес:

      – Перед вами, русские, сам хозяин! Так и обращайтесь к нему.

      Капитан повторил:

      – Да, мы с другом хотели бы найти работу.

      Асланбек проговорил:

      – Рисковые вы парни, я смотрю, русаки! Или безголовые, что более вероятно. Неужели до сих пор не поняли, что здесь, в Средней Азии, вам ничего, кроме рабства, не светит? Ведь уже обжигались на этом?

      Симаков в сердцах сплюнул на пол:

      – Бля! Так я и думал! Опять мы, Кача, – он повернулся к товарищу, – попали! Но…

      Асланбек резко оборвал капитана:

      – Ты плеваться знаешь где будешь? В яме, куда я тебя одним мановением руки могу отправить.

      На что офицер спецназа так же грубо ответил:

      – Еще один бай? Ну давай, сажай нас в яму, только учти, ни хрена у тебя не выйдет. Пусть сначала твои рексы попробуют взять нас! Живыми мы не дадимся! Хватит, набатрачились у одного козла, лучше сдохнуть в этой чайхане, раз так масть легла, чем опять в рабство. Так что никаких рабов ты, корешок, не получишь. Трупы да, рабов нет! Я прав, Кача?

      Старший лейтенант, насупившись, сжал кулаки, напрягся:

      – Прав, Симон! А ты, хозяин, давай команду, пусть возьмут нас, если смогут.

      Но Асланбек не спешил. Докурив сигарету, он затушил ее в угодливо поднесенной Ходжой пепельнице. Вновь взглянул на «бомжей», ответил неожиданно:

      – А вы, русские, ничего! Держитесь неплохо! Мне это нравится, но вот, я смотрю, мои люди обозлились на вас, обидели вы их, русские!