Смятение. Николай Бурденко

глаз в ожидании распоряжения, увидел отмашку хозяина. Он тут же удалился за ширму в ожидании нового вызова.

      – Циля, разреши этот первый бокал шампанского выпить за тебя, – понизив голос, произнёс Мишка, – за твои золотые ручки. Конечно, ты сработала великолепно, как Сонька Золотая Ручка, но у тебя не те масштабы и не та специализация; ты по сравнению с ней – мелкая сошка, а в целом – молодец, красиво. Пьём за тебя и твою красоту, которой тебя одарила природа.

      А сам подумал: «Если бы не мои деньги, на которые она польстилась. Сама не представляет, что вляпалась в цепкие руки будущего мужа, а точнее – ввалилась как сом в вершу. И помолвку совершим сегодня, во что бы мне это ни встало!»

      Затем Циля, нисколько не смущаясь намёком Мойши (так он её попросил называть его впредь) на то, что она вытащила пакет с деньгами, – это она пропустила мимо ушей, – подняв бокал, с жеманной улыбкой и нисколько не заискивая перед знаменитостью Одессы, начала говорить:

      – Я буду тебя называть Моисей. Много о тебе наслышана и не раз видела тебя издали, но никогда не думала о знакомстве с тобой. Ты пригласил меня к себе в ресторан; честно говоря, я первый раз в ресторане, а может быть, и последний.

      – А насчёт того, что последний раз в ресторане, – я тебе этого не позволю! С сегодняшнего дня мы с тобой можем каждый день приходить сюда ужинать, конечно, если ты этого пожелаешь.

      – Нет, Моисей, я не буду здесь каждый день ужинать с тобой.

      – Это почему? – спросил Мишка.

      – Да потому, что я не смогу оплачивать такие дорогие блюда, – произнеся последние слова, Циля полезла в ридикюль, вытащила конверт с деньгами и положила на стол перед Мишкой. – Вот за сегодняшний банкет, и спасибо тебе за составленную компанию и проведённый этот декабрьский вечер.

      После этого инцидента оба долго молча ели и пили, периодически поглядывая друг на друга. Циля изредка из-подо лба поглядывала на партнёра, улыбалась, покручивая бюстом и изредка наклоняя то вправо, то влево, тем самым пытаясь привлечь его на тур танца. Такого наглого поступка Мишка не ожидал и поэтому не мог придумать, как ему быть, и, чтобы не обидеть партнёршу, в силу необходимости сидел, отвечая ей той же монетой; правда, ел лениво и без аппетита, иногда казалось, что ест что-то отвратительное, а поглядывая на Цилю, обдумывал, как поступить с ней и деньгами: «Взять – значит унизиться перед ней; смотри какая: плутовка придумала, как красиво обворовать меня, а потом не менее красиво вернуть мне деньги».

      То, что она не возьмёт деньги, он знал как дважды два.

      «Если прогнать её либо самому уйти, ну, тогда потеряю её навсегда», – ещё кучи мыслей приходили в голову, только ни одна не годилась для данного момента.

      После ненадолго затянувшейся паузы и поедания десерта Мишка как бы невзначай спросил:

      – Циля, я не хочу знать, сколько тебе лет, я только хочу знать: ты замуж собираешься, и если да, то когда?

      – Замуж я, конечно, собираюсь, только жениха ещё себе не выбрала.

      – Ну,