Записки Кота Босиком. Николай Боярчук

времени… Шутка?

      Таинственные Знаки и Символы, какой бы силой они не обладали в прошлом, утрачивают значение и энергетику, если они переходят к толпе и употребляются где ни попадя с разными смысловыми значениями и нагрузками. Так идеал утрачивает свои свойства, едва перейдя границу реальности и становясь ее неотъемлемой частью, так и ценная вещь, многократно скопированная и размноженная ширпортребом, становится безделицей и чаще всего пустышкой. В древности мудрецы знали об этом свойстве символов и знаков, потому и берегли, и хранили их, как зеницу ока. Но они же знали: если ты желаешь низвергнуть силу чьих-то святынь, то и предай их в пользование разноплеменной толпе, и пусть каждый применяет, как хочет и употребляет, где и по какому случаю вздумает! Они, эти ценности, заключенные в символах и знаках, получая многозначимость, обретают бессмысленность и после того становятся бесполезными, а сила покидает их!

      И это вполне применимо к тому, что происходит сегодня со свастикой, пентаграммой, гексаграммой, известными жестами (римский салют, коза (рок), виктория и другими, некогда важными символами, знаками, имеющими внутреннюю энергетику и соответствующие значения. Новое время откроет новые атрибуты и символы, не подвластные осквернению и разорению. Но опять же – до тех пор, пока и они не станут добычей толпы.

      И звезда с звездою говорит

      Делишки наши помаленьку продвигались. Марихуанна писала ему, а он ей. Они живо общались в Интернете, каково и в поездах дальнего следования между подружившимися людьми не всегда случается – столь откровенно, доверчиво и подробно писали – говорили о себе, о своих желаниях и чувствах.

      Иоанна при этом держала тон и соблюдала чин, она с церковно-укорительной кафедры остужала Василька и постоянно напоминала ему о христианской добродетели – смирении и кротости. А он в ответах ей бушевал. Они соревновались в изобретательности, блистали остроумием и юмором, нежностью и внимательностью друг к другу. Но это нормальное состояние, проекция восторга, предвкушения свиданий.

      «Дорогие и милые сердцу моему скитальческому Иоанна и Мери! Тронут строчками Вашей записочки, которую обнаружил я днесь совершенно случайно за ужином своим холостяцким, да и то, благодаря нерадивости повара моего шельмы – Прохора. Что велел я ему свежевать и затушить к столу нашему зайца осеннего, что в полях заповедных пристрелил я тут, поохотившись, в кои и жду я Вас погостить с Иоанной вместях непременно и с трепетом…

      Так вот, сей безбожник и еретик как есть, а особливо, в делах поварских, и подал мне зайца сего, как положено. А при вскрытии тела оного Ваша дражайшая мне записочка и обнаружилась. И предела счастья моему вопще не было, и от головокружения и нежности, коими обуялся к вам я в час тот для Прохора выгодный, сохранил-таки повара от ударения подносом тем, что поднес он мне на ужин скоромный, хоть и не очень постный.

      Потому как умишком своим я смекнул без